— Привет, Хорек, — сказал он.

— Как живешь, приятель? Этот парень остановился у Евы. Знакомься — Бен Мерс. Представляешь, книги пишет. — Он взглянул на Бена. — Мы с Мэттом росли вместе, только он получил образование, а я — шиш.

Бен встал и пожал руку Мэтту Берку.

— Я читал одну из ваших книг, мистер Мерс. «Воздушный танец».

— Зовите меня Беном. Надеюсь, она вам понравилась?

— Кажется, больше, чем критикам. — Мэтт сел. — Думаю, со временем она выиграет. Как живешь, Хорек?

— Гадостно, — сообщил Хорек, — как всегда. Джекки! Стакан для Мэтта!.. Милая девушка. Дочка Морин Тэльбот.

— Да, — подтвердил Мэтт. — Она была у меня. В 71-м. А ее мать — в 51-м.

— Мэтт учит в школе английскому, — пояснил Хорек Бену. — У вас найдется, о чем поговорить.

— Я помню Морин Тэльбот, — сказал Бен. — Она стирала моей тетке и приносила белье в корзинке с одной ручкой.

— Вы из нашего города, Бен? — спросил Мэтт.

— Я жил здесь в детстве. У тети Синтии.

— Синтии Стоунс?

— Да.

— Мир тесен, что и говорить, — Мэтт налил себе пива. — Ваша тетушка училась в первом старшем классе, в котором я преподавал. Как она?

— Она умерла в 1972-м.

— Простите.

Оркестр закончил песню и столпился у бара. Разговор перескочил на новую тему.

— Вы приехали в Джерусалемз Лот писать книгу о нас? — спросил Мэтт.

В голове Бена зазвонил предостерегающий сигнал.

— В каком-то смысле — да.

— В этом городе можно писать. «Воздушный танец» — хорошая книга. Надо бы, чтобы у вас здесь появилась еще одна хорошая книга. Когда-то я подумывал сам написать ее.

— Почему же не написали?

Мэтт улыбнулся — легкой улыбкой без следов горечи.

— Не хватило одной важной вещи. Таланта.

— Не верь ему, — Хорек старался наполнить стакан из пустого кувшина, — у него куча таланта. Учителя — удивительные люди. Никто их не любит, а они… — Хорек покачался на стуле в поисках подходящего выражения. Он сильно опьянел, — …соль земли. Пардон, пойду дам течь.

И отправился через зал, натыкаясь на людей и окликая их по именам. Издали его перемещение напоминало траекторию пьяного биллиардного шара.

— Вот вам руина хорошего человека. — Мэтт поднял палец, и официантка появилась почти немедленно, обратившись к нему «мистер Берк». Она оказалась немного шокированной тем, что ее старый учитель пришел сюда общаться с такими, как Хорек Крэйг. Когда она ушла за новым стаканом пива, Бену показалось, что у Мэтта испортилось настроение.

— Мне нравится Хорек, — сказал Бен. — Что с ним случилось?

— О, никаких историй. Бутылка. Она въедалась в него глубже и глубже с каждым годом, а теперь забрала его целиком. Он получил серебряную звезду на второй мировой. Циник мог бы сказать, что лучше бы он погиб там.

— Я не циник, — возразил Бен. — Мне он все равно нравится. Только, пожалуй, я отвезу его сегодня домой.

— Хорошо сделаете. Я прихожу сюда время от времени послушать музыку. Мне нравится громкая музыка: я глохну. Я так понял, что вы интересуетесь Марстен Хаузом. Ваша книга будет о нем?

Бен подпрыгнул:

— Кто вам сказал?

— Как там поется в той старой песне? — улыбнулся Мэтт. — «Я услыхал это сквозь виноградную лозу…» Лоретта Старчер, вот кто был, выражаясь газетным языком, моим источником информации. Она — библиотекарь в нашей местной литературной цитадели. Вы искали статьи о том старинном скандале в газетах и книгах. Кстати, книга Ламберта хороша: он сам приезжал сюда расследовать в 1946-м, а у Сноу спекулятивная дребедень.

— Я знаю, — ответил Бен машинально.

Перед его внутренним взором внезапно возникла тревожная картина: вот плывет рыбка среди водорослей по своим делам и, как ей кажется, без помех. Но отдались от нее на пару шагов, взгляни со стороны и поймешь: она в аквариуме.

Мэтт расплатился с официанткой и продолжал:

— Да, отвратительные дела здесь творились. И это отразилось на городе. Конечно, такого рода сказок везде хватает, но здесь, мне кажется, было что-то принципиально серьезное.

Бен невольно проникся восхищением. Учитель высказал ту самую мысль, которая тлела в его собственном подсознании с самого дня приезда в город.

— Вот он, талант, — произнес он вслух.

— Простите?

— Вы сказали именно то, что я думаю. Марстен Хауз смотрел на нас сверху вниз почти полвека, на все наши грешки и обманы. Как идол. Но, может быть, он видел и хорошее тоже?

— В таких городках мало хорошего. Безразличное большинство с вкраплениями бессознательного зла. А то и хуже — сознательного зла. Томас Вульф написал об этом фунтов семь литературы.