— Я? — удивился Самохин. — Почему я?

— А потому, — сказал Тим, спрыгивая с насеста и подходя к Самохину вплотную. — Нет больше премьер-оператора, понимаете? И как минимум трети ведущих операторов тоже нет. Да и те, что остались, без Хананова далеко не уедут. Мелюзга на городских подстанциях вообще не в счет. Слабенькие бездарные сенсы. И вы, доктор, с вашей системой форсирования нужны теперь Проекту до зарезу. Им понадобится в кратчайшие сроки подтянуть кучу народа до очень высокого уровня. Иначе Проекту каюк. Зомби разбегутся, контроль ослабнет, Москва пойдет вразнос и встанет на уши. Без вас Проект с треском проваливается.

— О господи… — пробормотал Самохин, хватаясь за голову.

— Радоваться надо! Будете вертеть Проектом, как захочется. Только смелее надо, и все. Есть, правда, одна загвоздка…

Самохин из-под руки опасливо глянул на Тима.

— Правильно, — кивнул Тим. — Для того чтобы вы могли диктовать условия, нужно, чтобы исчез я. Как только я испарюсь, вы сможете выйти к Проекту с широкой улыбкой и спросить, а где, собственно, ваша семья.

Самохин вздохнул так душераздирающе, что Тиму даже стало немного смешно. Он понял, что пора брать инициативу в свои руки. Терзаемый страхами доктор мог переживать сколько угодно, а у Тима оставалось все меньше времени для маневра.

— В каком состоянии ваша разработка? — жестко спросил он.

— Конца-краю не видать… — пробурчал Самохин.

— Отлично! Вот и делайте ее потихоньку. А параллельно тренируйте свое пси. Учитесь подчинять себе людей. И к тому моменту, когда Проект начнет давить, вы сами его возьмете к ногтю. Да он и так долго не протянет. Вопрос только в одном — сдохнет он до того, как вам придется кого-то убить, или нет.

Самохин тихо застонал.

— Еще один великий гуманист, — фыркнул Тим. — Ничего, привыкнете. Детей годовалых бросать вы умеете. Так что и человека придавить вам труда не составит.

— Тима… — простонал Самохин. — Я же с восемнадцати лет у КГБ вот где, — он протянул вперед сжатый кулак.

— А я с рождения! — заорал Тим, но осекся, боясь, что услышат. Лужа крови на полу уже приближалась к его ногам, и он уселся на стол рядом с доктором. — Во! — показал он на тела молодых людей. — Сидите в комнате, где два трупа и кровищей воняет так, что не продыхнуть, — и хоть бы что!

При этих его словах доктор издал такой звук, как будто его сейчас вырвет, и зажал рот руками. Некоторое время он, давясь, боролся с тошнотой.

— Я привык, — заметил Тим философски. — И вы привыкнете. Борьба за существование, доктор. Итак, вы все поняли, что я вам сказал?

Самохин, не отнимая рук ото рта, кивнул.

— Это ваш единственный шанс, — сказал Тим. — Либо вы перехватите инициативу, либо они вас съедят. Будем сотрудничать?

Еще кивок.

— Успеете за час меня подзарядить?

Пожатие плечами.

Тим обошел кровавую лужу по краю и уселся на стол под сканером.

— Вперед! — приказал он.

Доктор выбрался из своего угла и осторожно, по стенке, прошел за пульт перед столом.

— Окно нельзя открыть? — просил Тим. — Задохнуться можно. Ах да, нет же окон…

— Тима, — подал голос доктор. — Простите… Мне это так запало в душу… Так что, неужели моя Нина должна была вас убить?

— Ну почему сразу убить… — Тим лег и расслабился. Лезвие он воткнул в мягкое покрытие стола. — Мертвый я Проекту не нужен. Потерял бы сознание, и все. А они бы меня скрутили и привезли сюда. К вам-с.

— Ох… — только и сказал доктор, чем-то щелкая на пульте. Кронштейн сканера чуть подвинулся, и рядом с ним развернулась телескопическая штанга с цилиндрическим телом из тонкой металлической сетки. Тим ощутил легкое жжение в переносице.

— Между прочим, — заметил Тим, — мы уже полчаса болтаем, а дверь запереть так и не догадались.

— Там нет замка, — сказал доктор. — Не беспокойтесь, Тим, чужие сюда не ходят. Опасаются. А этим… Во-первых, я запретил, а во-вторых, если кто психотроники и боится, так это они.

— Меченых среди моего эскорта не видели?

— Это с черным пятнышком? Нет.

— А вы делаете успехи, доктор…

— Как она выглядела? — спросил доктор внезапно.

— Потрясающе. Она совсем еще девчонка и категорически не в моем вкусе, но… — начал было Тим и вдруг замолчал.

Жжение в переносице усилилось.

— Простите, — сказал Тим очень тихо. — Я вспомнил… Извините, доктор, мне сейчас тяжело говорить…

— Ничего, — пробормотал Самохин. — Главное — расслабьтесь.

— Я постараюсь, — выдавил Тим сквозь рыдания, сотрясающие его.

Самохин вышел из-за пульта и, не обращая внимания на то, что ступает по крови, подошел к столу. Он склонился над Тимом и положил ему на виски мягкие горячие руки.

— Бедный мой, — прошептал он. — Что же они с вами сделали…