Но Гиммлер сдался не сразу. Ссылаясь на обширную гитлеровскую программу перевооружения армии и постоянно усиливающиеся немецкие люфтваффе, гордость и славу Германа Геринга, он предложил маршалу военно-воздушных сил Италии и генерал-губернатору Северной Африки в самом ближайшем будущем нанести визит в Германию, чтобы ознакомиться с планами и возможностями своей союзницы.

День, посвященный этой мрачной игре, завершился большим вечерним приемом во дворце, сиявшем всеми цветами и оттенками Северной Африки и украшенном присутствием самых красивых женщин итальянской колонии.

Бальбо в конце концов добился своей цели – и я тоже. Гиммлер улетел домой в задумчивом настроении. Он был доволен своим вновь обретенным другом и намеревался устроить ему сердечный прием в Германии. Завистники Бальбо в Риме всячески противились его визиту, но даже Чиано не смог ему помешать – приглашение пришло от люфтваффе Геринга, а за этим стоял Гиммлер. Даже Адольф Гитлер дал свое благословение.

9 августа 1938 года Итало Бальбо поднялся на борт трехмоторной «Савойи» и в сопровождении эскадрильи самолетов, которые пилотировали самые выдающиеся летчики, совершившие с ним перелет через океан, прилетел на аэродром в Штаакене. Его встречал жирный рейхсмаршал, облаченный в белый летний костюм. Грудь хозяина и гостя украшали многочисленные медали, сиявшие и сверкавшие в лучах солнца, а их деспотические характеры позволили им тут же найти общий язык. В Каринхалле Геринг приветствовал своего гостя как одного из «паладинов дуче и как человека, который возродил итальянские военно-воздушные силы», благополучно превратив похожего на ассирийца Бальбо в феррарского кондотьера эпохи Чинквеченто, то есть того периода, когда борода того типа, которую он носил, была обычным явлением в его родном городе!

13 августа итальянская эскадрилья благополучно приземлилась в Оберзальцбурге. Стояла прекрасная погода. Начало визита было малообещающим. Бальбо пригласили только на чашечку кофе, который был выпит в гостиной Гитлера, увешанной картинами. К тому же кофе, по итальянским меркам, был очень плохим. На приеме не было женщин, хотя я тайно надеялся, что будет присутствовать хотя бы белокурая Ева. Впрочем, после кофе мы вышли на знаменитую террасу, откуда открывался прекрасный вид на Альпийские горы. Послушно подхватив мой намек, Бальбо стал восхищаться австрийским пейзажем, раскинувшимся перед нами.

Австрия… это был любимый конек Гитлера. Он тут же позабыл о странной бороде гостя и обо всех тех грязных историях о его личной жизни, которые дошли до его ушей. Тронутый видом гостя, с благоговением взиравшего на Зальцбург, и вспомнив, что перед ним стоит итальянец с сердцем австрийца, Гитлер пустился в долгие рассуждения об Австрии. Вечернее солнце медленно опускалось, и два орла – Бальбо, к счастью, и в голову не пришло, что они напоминают геральдических птиц Габсбургов, – кружились в воздухе высоко над нами.

Пребывание Бальбо в доме Гитлера, которое планировали сделать очень кратким, затягивалось. Глаза Адольфа Гитлера сияли, глаза Итало Бальбо сверкали; на террасе была сделана очень удачная фотография, которая позже стала очень популярной и часто появлялась в прессе. Был подан чай, вместе с французским коньяком, который удовлетворил бы самый изысканный вкус.

Наконец фюрер мрачно произнес:

– Надеюсь вскоре снова увидеть вас. Геринг и Гиммлер информировали меня об африканских проблемах. Но в Африке, ваше превосходительство, мы тоже одержим победу, поскольку, в отличие от западных демократий, у нас есть воля к победе. Передайте привет моему другу, вашему великому дуче, и вашей прекрасной Италии.

Итак, Бальбо удалось благополучно пересечь еще один океан. Вернувшись в свой отель в Мюнхене, он принялся горячо благодарить меня и просил с этих пор считать Ливию своим вторым домом. Но из-за происков недооцененных Гитлером демократий я так и не смог воспользоваться его приглашением.

Вскоре началась вторая часть праздничной программы 13 августа 1938 года. В отеле Vier Jahreszeiten нас приветствовал старшина европейских владельцев отелей Адольф Вальтершпиль, который прошептал мне, что отослал на берег Тегернзее обед вместе с поварами, официантами и всем необходимым. Это была обнадеживающая весть, хотя все, что должно было сопутствовать этому обеду, тут же убило нашу радость. Генрих Гиммлер решил отплатить Бальбо за его триполитанское гостеприимство, пригласив пообедать к себе на виллу в деревне Гмунд на берегу Тегернзее ровно в 8.30 вечера. Я уже намекнул Вольфу, руководителю штаба, что красота приглашенных женщин имеет не меньшее значение, чем качество столовых приборов и поданных к столу блюд. Я описал ему все то разнообразие женской красоты, которое услаждало наш взор в губернаторском дворце в Триполи, и сказал, что Бальбо и его галантные спутники ожидают увидеть свежих тегернзейских девушек, желательно в праздничных платьях с плотно облегающим лифом, большим декольте и широкой юбкой в сборку. Генерал Вольф заверил меня, что он большой спец по этим делам и ничто не будет забыто.

Но меня снедало беспокойство. Зная, каким типом женщин любила окружать себя фрау Марга Гиммлер, я откровенно поговорил с Бальбо. Мы договорились, что одного взгляда в мою сторону, после того как он осмотрит гостей, будет достаточно, чтобы завершить церемониальный обед. И он остался благодарен мне на всю жизнь – жаль только, что она оказалась такой короткой.

Мы прибыли. Вокруг нас шумели ели, скрывая из вида озеро. Вилла была обставлена в крестьянском стиле, но все в ней отдавало казенщиной. В саду мы обнаружили несколько изящных бронзовых газелей – это были копии скульптур, найденных в Геркулануме, – которых злая судьба забросила пастись среди альпийских фиалок. Эти газели были подарены Гиммлеру Боккини, и теперь они отдыхали среди тростника, росшего по берегам Тегернзее, как раз позади купальни.

Фрау Марга, одетая в вечернее платье с облегающим лифом и юбкой в складку, приветствовала нас с отстраненной любезностью, которая была ее характерной чертой. Она излучала мало тепла, но ее подруги, которых она пригласила, излучали еще меньше. Ах, эти грустные увядающие цветы тегернзейских садов! Я знал, что на виллах, стоявших по берегам озера, было много красивых молодых баронесс, и вряд ли они были такими ярыми противницами нацизма, чтобы отказаться принять участие в обеде, организованном Вальтершпилем в доме Гиммлера. Ровесницы же фрау Марги были похожи на фрейлин викторианских времен, которые проводили свой отпуск на альпийском курорте.