– Бежим скорее к мотоциклам, – прошептал я, ныряя за палатки.

Засунув карты и приборы в коляску, Йозеф ногой ударил по пусковому рычагу, и мотоцикл тут же завелся.

– Какой сегодня пароль? – спросил я, ударяя по пусковому рычагу своего мотоцикла, но его мотор не заводился.

Мимо нас на пляж бежали солдаты.

Вдруг раздался взрыв, и повсюду рассыпались яркие отблески света. Граната на радиостанции сделала свое дело.

Меня охватила паника. Мотор не заводится! Йозеф спрыгнул со своего мотоцикла, наклонился и постучал по карбюратору моей машины. В ту же секунду мотор взревел и мы рванули, объехав палатку, в сторону КПП.

Йозеф, ехавший впереди, нажал на тормоз, увидев красные огни, запрещавшие проезд. Я выругался, но тут же понял, что он правильно сделал, и затормозил рядом с его мотоциклом.

– Пароль! – раздался резкий выкрик, и из темноты высунулось дуло винтовки.

– Кельн! – ответил Йозеф. – Посыльные в 5-ю легкую дивизию (с августа 1941 года – 21-я танковая. – Ред.), в танковый полк! – крикнул я.

– Проезжайте, – последовал приказ, и я подумал, что никто бы не выполнил его быстрее нас.

Только потом я понял, что солдаты внутреннего караула убежали на пляж, но внешняя охрана всегда оставалась на своих местах, что бы ни происходило.

Мы неслись по песку, словно дьяволы, увиливая от колючих кустов; наши машины заносило, вокруг вздымались тучи пыли. Я догнал Йозефа и, поравнявшись с ним, прокричал:

– Надо выехать на дорогу Бардиа – Форт-Капуццо, а оттуда повернем на Тарик-эль-Абд!

Он кивнул, и мы понеслись в темноте к большому гудронированному шоссе.

Через несколько часов я очнулся от крепкого сна, чувствуя, что меня кто-то сильно трясет. Я увидел, что надо мной склонился Йозеф.

– Тут тебе не морг, Тюнтер. Просыпайся – надо ехать дальше, – сказал он и стащил с меня брезент, под которым я спал.

Солнце неистово жгло землю. Я затряс головой, отчего над ней поднялось облако пыли. Я чувствовал себя уставшим – сутки, которые я провел за рулем накануне побега, давали о себе знать.

Йозеф вскипятил воду и заварил чай. Поскольку в пустыне не было никаких дров, мы обычно набивали песком консервную банку и наливали туда бензин. На такой импровизированной горелке можно было готовить пищу. У нее был только один недостаток – она ужасно дымила, пока не разогреется как следует.

– Наверное, уже перевалило за полдень, – сказал я, встав, встряхнув и свернув одеяло.

– Здесь как в печке, – пробормотал Йозеф, показав глазами на скалы, окружавшие ложбину, где мы остановились.

– Ну вот, чай готов. – Он протянул мне консервную банку с жидкостью коричневого цвета.

– Ты был наверху? – спросил я.

Он кивнул.

– Еле залез на эти чертовы скалы. Они совсем раскаленные. Чуть не обжег себе руки, взбираясь на них. А если потерять сапоги, то вообще конец, – рассказал Йозеф.

– Что-нибудь заметил? – спросил я.

– Нет, только колыхающиеся волны горячего воздуха да ящериц и скорпионов под каждым камнем. А так кругом пусто, как во всякой уважающей себя пустыне.

– Готов поспорить на что угодно, что в нескольких километрах отсюда пробирается какая-нибудь британская машина-разведчик – броневик или джип.

Йозеф с сомнением посмотрел на меня:

– Ты так думаешь?

Мы поднялись, собрали продукты и посуду, состоявшую из нескольких консервных банок из-под джема, и засунули их в коляску одного из мотоциклов.

– Уверен на сто процентов, – ответил я. – Всякий раз, когда я здесь проезжал, я либо попадал под обстрел, либо видел тучи пыли, поднятые машиной, идущей на большой скорости.

– Так это здесь они пытались тебя вчера прикончить? – спросил Йозеф.

– Километрах в пятнадцати отсюда. Мы проехали это место на рассвете. Там еще где-то неподалеку от дороги стоял сгоревший автобус, – сказал я и подошел к своему мотоциклу.

– Я так понимаю, что теперь все двуногие с ружьями начнут за нами охотиться, – заявил Йозеф. – Немцы, итальянцы, австралийцы, новозеландцы, англичане и, возможно, даже вонючие арабы!

Я рассмеялся.

– А других беглецов, кроме нас с тобой, здесь нет. Мы прочно держим монополию.