Когда я приземлился, дуло моего автомата больно ударило меня по голове. Вскочив на ноги, я побежал по проезду. Пробегая мимо входа в отель, я швырнул туда другую гранату.

Заворачивая за угол, я услыхал, как взорвалась граната, оставленная мною в спальне. В воздухе просвистели обломки дерева и осколки стекла.

Еще десять шагов – и, прячась за пешеходами, я запрыгнул в свой джип. Я нажал на стартер, мотор взревел, люди закричали на меня. Арабский мальчишка, стороживший машину, попытался запрыгнуть в нее, требуя платы, но джип рванулся вперед, и он упал с подножки.

В эту минуту полыхнуло у входа в отель – это взорвалась вторая граната. Заворачивая за угол, я чудом избежал столкновения с тележкой, которую тащил мул. Фары я не включал – я не мог себе позволить такой роскоши.

Вскоре, сделав множество поворотов и проехав по многочисленным улочкам, я оказался в густонаселенном арабском квартале. Там и сям мне попадались двери, закрытые занавесками из стеклянных бус, откуда струился свет. Наконец, я заехал в такую узкую улочку, что с обеих сторон между джипом и стенами было не больше дюйма свободного пространства. Я остановился, боясь, что оказался в тупике, и решил сдать назад.

Когда я выехал на широкую улицу, на подножку моего джипа заскочил арабский мальчишка, который бешено жестикулировал. У меня не было времени прогонять его, я нажал на газ, и автомобиль рванулся вперед. Однако парень крепко ухватился за что-то и не собирался спрыгивать с подножки.

Пропетляв еще метров сто в лабиринте узких улочек, я резко остановился, выключил мотор и в ярости повернулся к мальчишке.

Но автомат в моих руках, похоже, совсем не испугал его. Он продолжал жестикулировать и трещал без умолку. Я уловил в стремительном потоке его речи только одно слово – Sorella – и понял, что он предлагает мне свою сестру. В Барке это было обычным делом, и я отнесся к этому спокойно. Многие арабы занимались сводничеством – для них это был такой же бизнес, как и продажа фиников.

Тут мне пришла в голову мысль, что этот мальчишка может помочь мне ненадолго спрятаться где-нибудь вместе с автомобилем.

– Parlare piano, amico, – сказал я ему, прося говорить помедленней, поскольку я ничего не понимал. Потом я объяснил ему, что мне нужно исчезнуть вместе с джипом, да побыстрее.

Я знал, что он не задумываясь спрячет меня, поскольку арабы ненавидели итальянцев лютой ненавистью. Я быстро убедил его, что повздорил с итальянскими солдатами и теперь они гонятся за мной.

Чтобы подкрепить его ненависть к итальянцам и усилить желание познакомить меня со своей сестрой, а заодно и спрятать, я протянул ему целый ворох лир, который исчез с такой же скоростью, с какой вода исчезает в сухом песке.

Он забрался в кабину и сел рядом со мной, показав, чтобы я ехал по аллее, погруженной во тьму. Улицы снова стали узкими, и я боялся, что мой джип застрянет в проулках, по сторонам которых тянулись глинобитные дома, но мальчишка упрямо показывал вперед.

Я сделал несколько поворотов, неоднократно задевая при этом за углы арабских домишек. Наконец мой провожатый сделал мне знак остановиться. Было очень темно, а глинобитные стены отстояли от боков моей машины не далее чем на фут (тридцать сантиметров). Не вставая со своего места, я мог дотронуться до стен рукой.

– Куда теперь? – спросил я.

– Uno momento, – ответил маленький араб. Он вылез на капот и спрыгнул с него на землю. – Я через минуту вернусь, – прошипел он и тут же исчез в темноте.

Я вытащил из кармана «Парабеллум», взял поудобнее автомат и приготовился, в случае надобности, дать отпор. Интересно, сумею ли я выбраться отсюда на джипе, если потребуется срочно удирать? В этом узком переулке можно двигаться только вперед или назад.

Очевидно, я забрался в самое сердце арабского квартала. Тишина, стоявшая вокруг, угнетала меня. Я придвинулся к пулемету и снял его с предохранителя. Руками я нащупал пулеметную ленту – она была вставлена, как надо. По крайней мере, если понадобится, я сумею расчистить себе путь.

Прошло пять минут, и с каждой минутой ожидание становилось все невыносимей. А тут еще эта проклятая тьма!

Наконец, я услышал, как где-то впереди с резким щелчком захлопнулась дверь. Потом раздался топот босых ног по булыжнику и в темноте замаячила фигура. Маленький араб возвращался.

Он залез на капот и скользнул на сиденье рядом со мной.

– Проедем еще немного, – сказал он, – и мои друзья спрячут тебя.

Я мрачно посмотрел на него, не зная, можно ли ему доверять, но выбора у меня не было. Не мог же я оставаться здесь, зажатый стенами домов!

Почувствовав, что я ему не доверяю, мальчишка положил мне на плечо руку.

– Езжай, все будет в порядке, – прошептал он.

Я завел мотор и поехал дальше по темному переулку, о ширине которого я мог судить только по краям крыш, которые свешивались справа и слева и темнели на фоне более светлого неба.

Проехав метров сто, мы уперлись в более широкую улицу, пересекавшую переулок под прямым углом. Прямо перед носом моего джипа мигнул огонек фонаря.

– Остановись, amico, – прошептал мальчишка.