Он тоже потом долго не выходил из ванной, а Яна ждала, накрывшись простыней. Одеваться ей не хотелось, хотя повторить вроде бы тоже. Она словно бы повисла в воздухе, как наполненный гелием воздушный шарик. Легко, а внутри пусто. Свечи догорают, и пахнет чем-то сладким. Земляникой, что ли? Свечи розовые, и запах тоже цветной. Спелый, розовый…

…Илья в дверях комнаты.

— Подвинешься?

Она лениво отодвигается к стене, обронив:

— Если хочешь, можешь курить.

— Душно. Форточку откроем?

— Там рамы рассохлись, осторожно.

И прежде чем лечь к ней, Илья возится с форточкой, чтобы проветрить комнату. Топят-то на совесть, батареи старые, чугунные, от них идет нестерпимый жар. А на улице оттепель.

— Слушай, твоей квартире давно уже требуется ремонт! Здесь же все рассыпается от старости!

«А я о чем говорю?!» В другой ситуации она мгновенно ухватилась бы за эту мысль. Но сейчас нетерпеливо говорит:

— Ложись. Поболтаем.

Надо жить дальше. Закурив, он словно невзначай интересуется:

— Так как мы с тобой будем встречать Новый год, Яна?

— Так же.

— Послушай, а ты чем вообще занимаешься? По жизни?

— Хороший вопрос после того, как все уже было. А вдруг я проститутка? Девочка по вызову? Стою на учете в вендиспансере?

— Ну, медицина, слава богу…

— А СПИД?

— Я тоже могу такое сказать. Вместе будем бояться или признаемся, что оба пошутили?

— Ладно, сдаюсь. Я журналистка.

— В самом деле? Нет, ты серьезно? Журналистка? Статьи пишешь, да? Интервью берешь? У знаменитостей.

— Да если бы! Название журнала, при котором я аккредитована, тебе ничего не скажет. Сейчас мода на толстые глянцевые издания. И везде об одном и том же. В основном сплетни, немного политики, куча бесполезных кулинарных рецептов и рекомендации по уходу за собой. Я пишу для светской хроники. Большей частью с чужих слов. А ты где работаешь?

— Я офицер. Номер части тебе тоже ничего не скажет.

— И пистолет у тебя есть?

— А почему сразу про пистолет?

— Надо знать, чего бояться. Вдруг ты меня приревнуешь и убьешь?

— Я к себе насильно никого не привязываю. Если ты хочешь, чтобы на этом все закончилось, значит, закончится. — Кажется, он разозлился. Встал, подошел к столу, налил шампанского в бокал и выпил залпом. Потом обернулся к ней, спросил:

— Хочешь?

— Илья?

— Да?

— Я просто боюсь, что ты больше не придешь. Ты женат?

— Нет.

— Мне врать не обязательно.

— Послушай, Яна, ты какая-то напряженная. Расслабься.

— Прости. Честное слово, я не такая. Сама не понимаю, что говорю! И зачем это говорю? Мне отчего-то не по себе. Что было не так?

— Да все так. Я не люблю разбор полетов. Давай телевизор посмотрим?

— Телевизор? А может, продолжим с того, на чем остановились?

И она откинула простыню. Разговор по душам не получается, может, это получится? А телевизор долгими одинокими вечерами она уже насмотрелась…

…Проснувшись утром в чужой квартире, он долго не хотел показывать женщине, что уже не спит. Не любил этот момент и всячески оттягивал. Вот сейчас придется взглянуть на все другими глазами. На нее, на себя, на вчерашние обещания. Вот и лежал, стараясь не шевелиться, и ждал. Вдруг сейчас, при свете дня, Яна ему не понравится? Когда придется открыть глаза и разглядеть все до мелочей.

Духи, которыми пахло от Яны, ему не нравились. Но вчера притерпелся к этому. К горькому, терпкому запаху, напомнившему сосновый бор, сумерки и капли янтарной смолы, выступившие на стволах. Злой запах. Однажды, еще мальчишкой, заблудился в таком бору, долго кричал и плакал, пока не нашли, и с тех пор запах сосновой хвои был для него запахом страха. Подальше от этой женщины. Подальше…

Он даже отодвинулся невольно. Какие мелочи имеют иногда решающее значение! Тембр голоса, запах духов. С голосом у Яны все в порядке. Низкий, приятный. А вот духи… Но она может их сменить. Сменить? Значит, все-таки решил остаться с ней?