В зоне барражирования Иррек нанес на компьютерную карту все топографические точки, характеризующие особенности и специфику местности этой зоны. Мы некоторое время покувыркались в зоне, привыкая к особенностям пилотирования новых для нас машин, — это давало нам возможность прочувствовать и привыкнуть к особенностям их пилотирования. К этому могу только добавить, что новые истребители мало чем отличались от наших старых Х45 — они были чуть быстрее и более маневреннее. Их вооружение на порядок превосходило вооружение Х45 — более мощные лазеры, а также сверхскоростные и мощные ракеты "воздух-воздух" не оставляли шансов противнику. Система жизнеобеспечения позволяла пилоту работать в своей кабине без скафандра даже в глубоком космосе, а кибер-доктор мог прийти на помощь даже в случае тяжелого ранения. Но контур шлем этой машины, по своим показателям и чувствительности, в подметки не годился нашему контур шлему старенькому Х45. Даже наши с Ирреком инновации не на много повысили его эффективность действия. Это можно было бы объяснить только тем, что наши друзья противники придавали огромное значение развитию своей истребительной авиации, но шли несколько другим путем — их истребители имели более мощные двигатели, электронную систему обнаружения противника. Но они придавали мало значения роли и месту человека в организме современного истребителя — пилот рассматривался только в качестве инструмента, важного, но все же инструмента в его пилотировании и управлении.

Пока я размышлял на эту тему, Иррек развлекался в зоне, как мог и даже запел, выполняя одну фигуру высшего пилотажа за другой. Причем, он пилотировал оба блинчика — мой и Белояра — одновременно. Когда настало время возвращения домой, то Иррек решил показать свой класс мастера-пилота, с высоты в десять километров он на глиссаде крутого пикирования разогнал обе машин до такой скорости, что, как мне показалось, внешняя обшивка фюзеляжа и крыльев начали раскаляться и краснеть от теплового нагрева от трения о воздух. Примерно, на километровой высоте Игрек поставил оба наших аппарата ребрами или, говоря по научному, перпендикулярно к земной поверхности, и обрушил их к земле. Наши машины падали с километровой высоты, но когда до соприкосновения с поверхностью земли, осталось пара сотен метров, реверсивными двигателями стал тормозить падение машин. Иррек наслаждался каждой секундой своей манерой пилотирования. Но при этом он совершенно забыл, что в отличие от него мы с Белояром обладаем плотью и являемся биологическими индивидуумами, на восемьдесят процентов состоящие из жидкости. Все маневры Иррека приносили нам тяжелые перегрузки и только гравитационное оборудование кабин пилотов спасало нас от того, чтобы наши тела не растеклись тонким слоем жидкости по стенам кабины.

Когда наши блинчики после торможения замерли на высоте двух метров над землей, то Иррек мастерски развернул истребители в нормальное положение, мягко и плавно коснувшись красных кирпичей дорожки площадки. В этот момент мы с Белояром были не живы и мертвы, наши сознание с большим трудом возвращалось в реальной действительности, а наши тела напоминали кожаные мешки, в беспорядке набитые кровью, плазмой, костями и хрящами.

Покидая кабины машин, мы поклялись, никогда больше не позволять Ирреку пилотирование наших истребителей. Спотыкаясь и чуть ли не падая на каждом шагу, мы с Белояром брели к особняку, мечтая о минуте блаженства, когда можно будет бросить избитые тела на мягкие перины кроватей. Но, к великому сожалению, нам не удалось достойно пройти дистанции до своих спален, переступив порог, мы безжизненными трупами растянулись посредине гостиной. Бассейн, турецкая и русская бани очень помогли вновь обрести жизненный тонус и вывели нас с Белояром из состояния прострации и безнадежности. К моменту, когда мы сумели подняться на ноги и начать новую жизнь с Белояром начали происходить странные вещи — он не отходил от зеркала, высматривая на лице и теле ушибы, царапины и синяки и категорически отказывался готовить нам обед. Голод не тетка и мне, избитому до полусмерти Ирреком, пришлось подняться на трясущиеся ноги и заняться готовкой обеда, так как Генерал совершенно не умел пользоваться современной электроникой, плохо разбирался в продуктах — он не мог отличить СВЧ от кухни-автомата. В свое время он попытался, приготовить суп крем-брюле, который страшно любил, но у него почему-то получилось соленое мороженое, которое нельзя было есть.

Было послеобеденное время следующего дня и наш особнячок мирно почивал под громкий храп капитана Т.Т. Трезорова, который, развалившись на пороге крыльца и прихожей, половиной туловища, а именно хвостовой частью, находился в доме, а симпатичной мордашкой — на свежем воздухе. Таким вот образом, он демонстрировал всем, что осуществляет неустанную охрану доверенного ему государственного имущества, — Генерала с пилотами в доме и двух истребителей на улице. Но этот благополучный собачий храп не давал нормальным людям возможности подремать, а не то чтобы спать. Настежь распахнутая входная дверь особняка сводила на нет работу кондиционера, внутри было жарко и простыни на кроватях становились мокрыми от пота, через четыре минуты после того, как мы ложились на кровать, а нашему псу охраннику, хоть бы что, его туловище приятно обдувал и холодил напольный сквозняк. Все наши попытки восстановить "статус кво", в зародыше терпели фиаско.

Два последующих дня мы отдыхали, никто не давал нам никаких заданий, а мы жили по принципу, есть свободное время, почему бы ни полетать, вот и летали сколько душе угодно. Иными словами, мы с Белояром не вылезали из пилотских кабин наших истребителей блинов.

Но ни разу за эти два дня мы не прикасалась к кнопке автопилота и не давали Ирреку возможности вновь попилотировать истребитель, хотя мысленно общались с ним по различным вопросам. Когда пришло чувство, что чаща терпения Иррека переполнена до краев и он готов в любую минуту взбунтоваться, то я предложил ему, пилотировать любую из машин в свободное от нас время и летать, сколько и как его душе угодно. Но, когда мы находимся в машинах, то он должен дополнять нас при пилотировании истребителей, а мы не должны растекаться тонкой пленкой жидкости по стенам кабины. Таким образом нам с Белояром удалось бы сохранить контроль за действиями Иррека во время полетов. Услышав предложение, Иррек несказанно обрадовался новой возможности обрести себя. Но, когда в его искусственной голове сформировались возникающие в этой связи проблемы технического плана осуществления проекта, у него заметно испортилось настроение. Создание и поддержка коммуникационного канала связи между нами. Летательный аппарат в любую минуту действительности может быть рядом, а может оказаться и на другом краю вселенной, а эта связь должна существовать и поддерживаться, — Иррек крепко призадумался. Что самое интересное, я тоже призадумался о путях решения этой проблемы.

В моей голове время от времени всплывала картина-фантазия, однажды, но неизвестно откуда возникшая в моей голове. Если судить по изображению, то я находился в пилотском коконе и управляю истребителем, ведущим воздушный бой в верхних слоях атмосферы неизвестной планеты с двумя летательными аппаратами странной конфигурации, очень похожи на чешские рогалики, с вытянутыми полукругом и загнутыми вперед крыльями. В памяти не осталось ничего, что могло бы подсказать, что это за картина, что это за планета, что это за летательные рогалики?! Но сохранились мелкие детали — кокон очень плотно охватывает мое полуобнаженное тело, я и истребитель составляем нечто одно целое, пилотирование осуществляется не только мозгом, но и движением рук, плеч и тела. В тоже время разум четко сохранил понимание, что истребитель и я две разные вещи, но способные сливаться в единое целое. Разумеется, эти сохраненные памятью детали не давали намека на решение проблемы передачи мысли человека на расстояние. Именно поэтому я и привлек Иррека на свою сторону в надежде, что он станет сотоварищем по решению этой проблемы.

Оба мы прекрасно понимали, что на ее проработку потребуется долгое и очень долгое время, а может быть и целые года.

ххх

Так мы с Белояром и летали, осваивая новый тип истребителя и развлекаясь одновременно в небесах. Но первое, что мы делали, оказавшись в кабине блина, отключали от греха подальше автопилот, чтобы Иррек случайно не мог взять на себя управление летательным аппаратом и повторить незабываемое геройское приземление. В любом случае, эти полеты доставляли нам истинное удовольствие и мы все больше и больше привыкали к нашим толстеньким блинчикам. Мне с Ирреком, не смотря на его полное затворничество в полетах, удалось внести некоторые упрощения в электронные схемы и органы управления. Машины стали гораздо более послушными и слушались любого мысленного приказа пилотов.

Все время пребывания на базе нам приходилось общаться между собой, а гостеприимных хозяев мы видели издали или на экранах визоров.

Иногда нас посещала девушка в зеленом мундире, чтобы поинтересоваться, есть ли у нас какое-либо желание. Мы всегда, в этом случае, давали возможность высказаться Белояру, так как его желание можно было легко прочитать по выражению его лица.

Но, когда однажды эта девушка поинтересовалась, не хотим ли мы, скажем завтра поутру, немного подраться с хорошими парнишками, правда, не до смерти, разумеется, торопливо добавила блондинка. Белояр, постоянно страдавший от любой разлуки с девушкой, не выслушав до конца предложения, стал судорожно натягивать на себя форменный китель, — была непереносимая жара за тридцать градусов, — заявил, что он готов к исполнению своего воинского долга. Услышав его ответ на слова девушки в зеленом мундире, у меня в голове мелькнула мысль, что мой дружище все-таки не перенес жары и у него солнечный удар. Но я глубоко ошибался, — ведь свои слова свои Белояр обращал девушке и смотрел прямо в ее глаза. Не смотря на то, что она была в мундире и находилась на службе, эта блондинка моментально сообразила, что именно Белояр хотел сказать только ей этими словами, которые, если судить со стороны, были наивными и глупыми словами. Все сразу на наших глазах встало на свои места. Оказалось, что девушка носит зеленый мундир только до восьми часов вечера, а после восьми ее зовут просто Арахис. Мы с капитаном Т.Т. Трезоровым и Генералом поняли, что в эту минуту два человека нашли друг друга. И они вдвоем — девушка в зеленом мундире и наш Белояр, не говоря больше ни слова, — покинули особняк, хотя до восьми оставалось еще целых пять минут.