Но тойон этого маленького рода, кажется совсем хам и чёрствый камень. Вдобавок как смотрит на неё! Бесстыдно, как тот конюх, которого пороли в Алтан Сарае. Сайнара хотела броситься на него с кулаками, он что, совсем не понимает, с кем говорит? Но Магеллан отвернулся и загудел какую-то песню, совершенно непохожую на те, которые поют акыны. Но уставшая девушка уже ничего не могла. Её уложили в кибитку и перевязали разбитые ноги. Всю рваную и окровавленную одежду пришлось выкинуть.

Пока ехали до пастбищ, Сайнара пришла в себя, и потихоньку начинала интересоваться Магелланом. Женщины ничего толкового сказать не могли. Они сторонились высокородную гостью, хоть и кормили, и поили, и одежду выдали. Простую, холщовую. Вместо удобных сапог – кожаные чувяки. Кошмар, как люди живут в такой нищете? И еда была так себе. Шурпа и лепёшки. Немного мяса. Немного кумыса.

Наконец приехали и как-то странно быстро разложили стойбище. Никто не кричал, не понукал. Развели костёр, стали готовить еду. Магеллан всех погнал мыться. Сам стирал. Только непонятно чем. Какой-то белый порошок. Потом развесил свои тряпки по кустам сушиться, совсем странные. Переоделся и ушел.

А все моются вместе, простолюдины. Весело им! И никто не постоит, не проследит, чтобы на нее, обнаженную, не смотрели. Наконец все помылись, а Алтаана позвала Сайнару в речку. Взяла с берега какие-то прозрачные бутылочки, а сама смеётся. Иди, говорит, не бойся, Магеллан дал нам гель, чтобы мыться. Вылила зеленой жидкости на голову, и начала растирать. А как пахнет хорошо, яблоками! Откуда у простого степняка такое добро? Волосы сразу вспенились, от мыла такого не бывает, а уж у внучки тойона всегда было самое лучшее мыло! Нырнули, промыли волосы. Как хорошо. А тут еще с мочалкой Ньургустаана, и давай тереть спину, все поплыло в непонятном запахе. Девчонки смеются и говорят, что тебе надо стать женщиной Магеллана, и у тебя будет одеколон! Тьфу, и как у них язык поворачивается такое говорить! Одеколон какой-то. Сайнара покраснела, а они ещё пуще смеются. Одеколон – это не то, что ты подумала! Вода в реке стала в клочьях серой пены. Как же она дошла до такого! Вымылись с гелем еще раз, как хорошо-то! Вышли на берег, сели на травку. Не всё так плохо. Ещё бы коня, и к деду уехать. Но можно подождать, может что ещё интересного у этого Магеллана есть.

— А что ты рыдала, Сайнара? — вдруг спросила Алтаана, самая молодая из всех женщин, — как ты среди степи без коня оказалась?

— Так вот и оказалась, — ответила девушка, — приключение было.

Сайнара рассказала женщинам про своё горе. О том, что её чуть не изнасиловал любимый человек, и она его убила. А ещё про то, что больше всего ранило душу – её любовь была растоптана таким грубым образом.

Кэскилээнэ на её слова сказала:

— Значит, он тебя и не любил. Когда любят – делают по-другому.

— И что, обязательно это делать?

— Дурочка. Мой муж сделал это, только я его не любила. И всем женщинам так делают, раздвинут ноги и воткнут свой сёк.

— Почему же ты идёшь с ним в кусты? — спросила Сайнара, — а потом кричишь, будто тебя режут?

— Ты что? Не знаешь что ли, что бывает, если мужчина с женщиной делает правильно? — рассмеялась Кэскилээнэ, — Магелээн это так делает. Ммммм. Вкусно! Это так сладко! Мой муж кирим делал, как жеребец. Вскочит, как на кобылу, а потом спит. А Магелээн погладит так, и в груди сразу томно становится и внизу живота жарко. А как он пахнет! У него о-дэ-колон есть. Страсть как пахнет. С ума можно сойти. Нам не даёт. Говорит, это мужской одеколон, женщинам не положено. Ещё есть и женский, уж не знаю, наверное, если помазаться, — она мечтательно закатила глаза, — все мужчины будут скакать вокруг тебя.

Сайнара была в смятении. Здесь об этом говорят совершенно не стесняясь. Хаара Кыыс, конечно же, бегали к мужчинам, но никогда вслух об этом не говорили. Вроде бы и не ходили.

— Мне одного жеребца хватило. Что-то больше не хочется, — она решила закрыть эту скользкую тему. Хотя этот гель так вкусно пахнет! Интересно, как пахнет одеколон?

— А откуда Магеллан берёт всё это добро? Я никогда такого не видела.

— А мы не знаем, — ответила за всех Дайаана, — меньше знаешь, крепче спишь, говорит Магеллан. Хотя, когда пьяный он добрый, и рассказывает странное. Говорит, в магазине купил, шел домой, поскользнулся, упал, очнулся, гипс. Всё непонятно говорит. Что за магазин такой. Что за гипс. А басматчи напоил пьяными и в хомуты заковал.

— Как это в хомут можно заковать, если хомут деревянный? — удивилась Сайнара.

— Опять непонятно. Не ковал он. И хомуты у него такие маленькие, железные. Я тебе потом покажу, — Алтаана заговорщицки подмигнула Сайнаре, — подождём, когда он пьяный напьётся, и в рюкзаке посмотрим. Это мешок такой.

Сайнара ничего не понимала. Хомуты железные, ковал – не ковал. Надо всё высмотреть и деду рассказать. Сплошные тайны. Дед хотел странного, тут целый возок странного.

Всем в стойбище заправляла старуха, с уже большим животом, ненавистного её рода Халх. Пришла к речке, зашипела на женщин. Надо идти, собирать хворост на завтра, говорят, праздник будет. Сайнара посмотрела на свои, некогда холёные руки. Ничего, надо потерпеть.

На следующий день был праздник. Магеллан говорил с духами. Вышел с капища, сказал, что всё будет хорошо. Сайнара не поверила ему. Так с духами не говорят! Он мошенник! А когда все пошли готовить барана, Магеллан с Мичилом отправились в лес. Сайнара прокралась тихонько за ними и начала подсматривать. Нечего степняку в лесу делать. Магеллан склонился над старым пнём, поставил пиалку и еще что-то, бормотал непонятные слова. Лес встрепенулся, и по краям поляны мелькнули тени. Великий Тэнгри, он разговаривал с лесом! Он или злодей или сильнейший из шаманов! И парнишку тоже в свои обряды привлекает. И Сайнара бегом побежала из леса, чуть не заблудилась, сбила ноги о пень-коренья. И ведь никто этого не знает! И никому дела нет! Надо срочно к деду ехать, рассказать ему всё!

На празднике всё было как обычно. Женщины напились бузы, а Магеллан пил араку, как воду. Ужасно, столько нормальный человек не может выпить и не умереть на месте. Сайнара решила, что пьяный Магеллан будет добрый, подошла к нему и попросила коня. Через силу попросила, не пристало внучке Старшего Рода просить, а что делать? Украсть коня? Так её ославят на всю степь, что внучка Улахан Тойона – конокрадка!

Магеллан смотрел на неё как баран. От него несло кислым перегаром, а вовсе не таинственным одеколоном.