– Вы кто? – выкатив глаза, произнес Владимир, от удивления роняя сигарету.

– Мы ману, – с мягкой улыбкой произнес молодой человек, – ману того мира, в который вы вторглись.

– Кто?

– Ману, – повторил молодой человек. – По-вашему, боги. Меня зовут Артем, и я – ману Северороссии. А это Генрих, мой друг и учитель; он – ману точных наук того мира. А послал нас верховный ману.

– Ребята, вы чего, белены объелись? – вступил в разговор Борисов.

– Скорее вы, – парировал молодой человек. – Вы что, думаете, ради наживы можно вторгаться в чужие миры, ломать судьбы миллионов людей?

– Господи, я же вас предупреждал, – схватился за голову худощавый.

– Ребята, – грозно надвинулся на пришельцев Владимир, – вы находитесь на территории российской военно-морской базы. Сейчас я вызову патруль…

– Вы очень невежливы, – прервал его молодой человек. – Мы представились. А вы?

– Это, – Владимир указал на партнера, – Максим Викторович Борисов, генеральный директор инвестиционно-брокерской фирмы “Борис”. Я – Владимир Георгиевич Беркесов, исполнительный директор “Агентства технологий развития”. Это – Семен Михаилович Эйфман, наш инженер. Довольны? А теперь, если вы отсюда не уберетесь, вам будет очень плохо. Мои связи…

– На твои связи мне плевать, – не особо церемонясь, прервал Артем. – Я так понимаю, других участников проекта здесь нет. Семен Михайлович, вы пойдете с Генрихом. К сожалению, мы не можем позволить вам остаться в этом мире. Но обещаю, в обиде не будете. А я должен заняться вашими бывшими хозяевами.

– Что значит – бывшими? – рассвирепел Борисов и тут же прикусил язык, пораженный произошедшей переменой.

Не было больше комнаты – они стояли на берегу океана; под утренним бризом качались пальмы, шелестел прибой.

– Что это?

– Один из островов Карибского моря. Милое, я бы сказал, райское место, – расцвел в улыбке Артем. – Абсолютно ненаселенное. Между прочим, без ядовитых змей, пауков и крупных хищников. Я старался, выбирая его для вас.

– А там? – выдавил из себя вопрос Борисов.

– А там взрыв, – улыбнулся Артем. – Наверное, боеприпасы плохо хранили… Впрочем, для вас это уже не важно. Мы ведь не только в пространстве перенеслись. В этом мире еще идет второй век до нашей эры. Цезарь не воевал в Галлии, а Иисус из Назарета не родился. Ни пиратский, ни круизный корабль вашего покоя не нарушит. У вас будет много времени подумать о судьбах человечества. Жаловаться вам не приходится. Только очень убогий человек не выживет здесь.

– Но как так можно? – вскрикнул Владимир. – Так нельзя!..

– Нельзя нарушать законы Вселенной, нельзя вмешиваться в чужие судьбы ради собственной выгоды, – ответил Артем. – Это всегда наказуемо. Вы еще легко отделались. Тем, кто прошел в мой мир, будет хуже.

– Что с ними будет? – спросил Борисов.

– Я не буду их искать, – серьезно произнес Артем, – спасать, переправлять, карать. Они сами пошли туда и должны до конца изведать все последствия собственной опрометчивости. Пусть живут, как хотят, но дорога назад им закрыта. Это их наказание. А мне пора.

Он улыбнулся напоследок и растаял в воздухе.

Пожилой, морщинистый татарин подкинул на арбе пришельцев из параллельного мира к базару. Получив монетку, он долго кланялся, скалился, благодарил, и Доченко подумал, что, похоже, переплатил. Но что сделано, то сделано. Он подхватил слегка опешившего от людского столпотворения и гама генерала под локоть и потащил в самую гущу торжища.

Часть рынка, где торговали невольниками, они нашли быстро. Вдоль длинных рядов стояли понурые люди, преимущественно с европейскими чертами лица. У мужчин, как правило, связаны руки, а иногда и ноги. Почти все босы и обнажены по пояс. У большинства нательные крестики. Женщины – в основном немолодые, полноватые и большегрудые – укрывались платками, у кого они имелись, или просто сидели, обхватив руками колени. Все они были в домотканых широких крестьянских платьях, многие прижимали к себе детей. Доченко отметил, что невольников-подростков, примерно от одиннадцати до семнадцати лет, среди выставленных на продажу не встречалось. Почти все рабы сидели на земле или на грубо сколоченных дощатых помостах и поднимались, только когда торговец заставлял их сделать это, предлагая очередному покупателю.

– Земляк, ты православный? – прокричал один из невольников, увидев белый ежик волос и европейские черты лица Доченко. – Не погуби, выкупи у поганых.

– Выкупи, выкупи, – застонали в один голос невольники.

– Ай, ага, купи земляк, – подскочил маленький толстый татарин в потертом, заплатанном халате; от него несло потом и какими-то нечистотами. – Хорош цена дам. Три купишь, один ребенка бесплатно бери.

– Не надо, – отрезал Доченко и рукой отстранил перегородившего дорогу татарина.

– Купи, ага, у меня товар лучши! – кричал татарин, еще метров пятьдесят преследуя почти бегущих от него несостоявшихся покупателей.

Доченко заметил, что невольники провожают их кто молящими, кто ненавидящими, а кто и равнодушно-апатичными взглядами.

– Что за дела? – недовольно выпятил губу генерал. – Сколько прошли, ни одной стоящей бабы.

– Терпение, Василий Трофимович, – успокоил Доченко. – Они наверняка продаются где-то в отдельном месте.

– Ну и где?

– Ай, ага! – будто из-под земли вырос перед ними сморщенный татарин, во рту у которого не хватало как минимум половины зубов; впрочем, халат у него был поновее, чем у предыдущего, воняло от него поменьше, а на руке даже поблескивал массивный перстень. Он склонился и подобострастно поинтересовался: – Ага девка хочет?