– Вы правы, – начал незнакомец. – Мой отец был русским и имел вотчину под Тверью, но из-за интриг московских князей был вынужден покинуть родину и переселиться на земли Ливонского ордена. Там он приобрел небольшое поместье, где я и родился. Сейчас, к сожалению, мое поместье ограблено и сожжено войсками московского царя, и я вынужден искать заработка на чужбине. Сейчас я иду в Петербург, чтобы открыть там школу фехтования.

– О, – воскликнул заинтригованный барон. – Вы прекрасно владеете клинком? Не откажите же мне в небольшом уроке, когда достаточно отдохнете с дороги!

– Почту за честь, – склонился гость.

– Однако позвольте узнать, – продолжал барон, – что за странный диалект, на котором говорите вы и ваши люди? Никогда такого не слышал.

– Это диалект той маленькой народности, к которой принадлежал мой отец, – ответил гость. – Мои люди – потомки слуг, его сопровождавших. Впрочем, Петр, как вы могли заметить, неплохо владеет русским.

– Да, но все же видно, что этот язык для него не родной, – отозвался барон. – Скажите, однако, почему вы решили идти в Петербург? Большинство дворян, служивших ордену, живших на латышских землях и не поладивших с москвитянами, бежали в Пруссию, Литву или Польшу. Великий князь Николай не преследует ливонских дворян, но все же совсем недавно мы были врагами, и здесь это помнят.

– Я не служил Ливонскому ордену, – быстро отозвался гость. – Я жил на доходы от поместья и уроков фехтования. После того, что произошло с отцом, я вообще не намерен служить кому-либо из властителей и собираюсь зарабатывать своим трудом и искусством. Идти в Литву – значит идти на войну, чего я не хочу.

– Странная позиция для человека нашего круга, – нахмурился барон. – Впрочем, вы при этом не роняете чести дворянина, а значит, я могу ее принять. Собственно, я рад, что вы не служили в армии ордена: было бы горько осознавать, что мы с вами могли встретиться, как враги, в одной из битв. Ведь я участвовал в войне от осады Нарвы до взятия Фел-лина [8] . Но неужели вы не собираетесь вступать и в войско великого князя Николая? Сейчас, в войне со шведами, ему очень нужны верные и умелые воины. Я понимаю, вы не хотите воевать со своими бывшими соотечественниками, пусть даже и изгнавшими вашего отца, но уверяю, в войне Литвы с Московией Севе-ророссия абсолютно нейтральна.

– Я не намерен служить ни одному правителю, – коротко произнес гость. – Это мой обет.

– Что ж, очень жаль, – пожал плечами барон. – Должен вас предупредить, учитель фехтования – не слишком доходное занятие в Петербурге, да и во всей Европе. Если вы, конечно, не являетесь непревзойденным мастером и не будете наняты кем-либо из особо влиятельных персон. У вас, кстати, удивительное оружие. Оно напоминает клинки, присланные великому князю персидским шахом.

– Это оружие моего отца, – Басов поднял шашку и вытащил клинок из ножен сантиметров на десять.

– Отсутствие гарды несколько неожиданно, – оценивая опытным взглядом, произнес барон, – но, полагаю, вы не откажетесь продемонстрировать достоинства этого оружия в учебном поединке. А сейчас больше не буду вас беспокоить. Отдыхайте, набирайтесь сил. Когда вы будете готовы уделить мне внимание?

– Через час, господин барон.

– Благодарю. Через час я буду ждать вас во внутреннем дворике. Дворецкий вас проводит. Кирасу и шлем для учебного поединка вам принесут из оружейной.

Барон поднялся, поклонился и вышел.

– Что скажешь, Игорь? – поинтересовался старшина, когда дверь за фон Бюлофом закрылась.

– Вроде поверили, – пожал плечами тот. – Уже неплохо. Считай, у нас здесь генеральная репетиция.

Вечером того же дня Басов ужинал с бароном. Петр присутствовал в роли переводчика, а старшина был оставлен в людской и делил стол со слугами.

Барон повелел вынести для гостя все самое лучшее: на тарелках дымилась лосятина, добытая на вчерашней охоте, на столе стояли кувшины с лучшими винами погреба.

– За ваше высокое искусство, – поднял кубок барон. – Да будет вам известно, что в войске князя, которое воевало с ливонцами, я считался одним из лучших фехтовальщиков. А в юности, что греха таить, был отчаянным дуэлянтом. Слава Богу, что в смертельном бою мне не встретился такой противник, как вы.

– Благодарю, – поднял кубок Басов.

Они выпили – уже далеко не первый раз за этот вечер.

– Я с удовольствием дам вам рекомендательное письмо к командиру Ингрийской гвардии в Петербурге, – продолжал барон. – Но, как я понимаю, у вас нет с собой ни приличной одежды, кроме этого охотничьего костюма, ни денег на дорогу, ни лошадей?

– Увы, – грустно улыбнулся Басов. – Превратности судьбы…

– Не желаете ли сделку? – осведомился барон. – Вы остаетесь в моем доме на два месяца и занимаетесь со мной фехтованием. В обмен я вам даю трех лошадей, приличную одежду и двадцать талеров на дорогу.

– И отдаете моему человеку надел земли, чтобы он мог прокормить себя и семью, которую, даст Бог, заведет, – тут же вставил Басов. – А стоимость участка взыщите в течение десяти лет в рассрочку и без процентов.

– Вы хотите отослать своего человека? – прищурился барон.