В здании вокзала рядом со стойкой паспортного контроля они нашли еще одну группу враждебно настроенных людей и сильно нервничающего чиновника иммиграционной службы. Мак-Айвер тут же предъявил свой пропуск в аэропорт, разрешение на работу, объяснил, кто они с Гавалланом такие, сказал, что они вместе работают по лицензии с компанией «Иран Ойл», и попытался договориться, чтобы их пропустили, но ему повелительно махнули рукой, чтобы он замолчал. Задумчиво и тщательно чиновник изучал документ с печатью и паспорт Гаваллана, и все это время молодые люди с автоматами толпились вокруг них, наполняя воздух тяжелым запахом немытых тел. Потом чиновник открыл сумку Гаваллана и принялся грубо рыться в ней, но не нашел ничего, кроме бритвенных принадлежностей, чистой рубашки, пары белья и пижамы. И бутылку виски. Бутылка была немедленно конфискована одним из молодых людей, открыта и содержимое вылито прямо на пол.

– Дью не ло мо, – любезно произнес Гаваллан на кантонском, и Мак-Айвер едва не задохнулся. – Да здравствует революция.

Мулла расспросил чиновника, и они видели, как тот потел и боялся. Наконец юноша, говоривший по-английски, произнес:

– Власти оставляют документ и паспорт у себя, а вы потом объясните еще.

– Мой паспорт останется при мне, – небрежно заметил Гаваллан.

– Власти возьмут. Враги понесут кару. Те, кто нарушает закон – незаконные посадки и прилеты сюда, – понесут исламскую кару. Его превосходительство желает знать, кто на самолете с вами?

– Только мой экипаж из двух человек. Они указаны в манифесте, приложенном к разрешению на посадку. А теперь, будьте добры, мой паспорт и этот документ.

– Власти возьмут. Где вам жить?

Мак-Айвер назвал адрес.

Молодой человек перевел. Вновь последовал горячий спор.

– Я должен вам говорить: теперь ваши самолеты нельзя летать и садиться без разрешения сначала. Все самолеты Ирана… все самолеты теперь в Иране принадлежат государству и…

– Самолеты принадлежат их законным владельцам. Законным владельцам, – сказал Мак-Айвер.

– Да, – с издевкой произнес молодой иранец, – наше исламское государство владельцы теперь. Вам не нравится закон, уходите. Уходите из Ирана. Мы вас тут не просим.

– А, но вы ошибаетесь. Нас, вертолетную компанию S-G, сюда пригласили. Мы работаем на ваше правительство и обслуживаем «Иран Ойл» уже много лет.

Молодой иранец сплюнул на пол.

– «Иран Ойл» компания шаха. Исламское государство владельцы нефти, не чужеземцы. Вы скоро будете арестованы вместе со всеми другими за великое преступление: укража иранской нефти.

– Чепуха! Мы ничего не крали! – возмутился Мак-Айвер. – Мы помогали Ирану вступить в двадцатый век! Мы прине…

– Уходите из Ирана, если хотите, – повторил народный представитель, не обращая на его слова никакого внимания. – Теперь все приказы идут от имама Хомейни, да охранит его Аллах! Он говорит, никаких посадок или взлетов без разрешения. Каждый раз один страж Хомейни летит с каждым самолетом. Понятно?

– Мы понимаем, что вы говорите, – вежливо ответил Гаваллан. – Могу я попросить дать нам это в письменном виде, потому что правительство Бахтияра может не согласиться.

Молодой человек перевел, и раздался взрыв хохота.

– Бахтияра нет, – выговорил иранец сквозь собственный смех. – Этот шахский пес спрятался. Спрятался, понятно? Имам теперь правительство! Он один.

– Да, конечно, – ответил Гаваллан, не поверив ему. – Так мы можем идти?

– Уходите. Завтра приходите к властям.

– Куда… и к каким властям?

– Тегеранским властям. – Снова перевод, и снова все вокруг захохотали.

Мулла сунул паспорт и разрешение в карман и с важным видом удалился. Вооруженные охранники ушли с ним, прихватив с собой потного чиновника. Большинство остальных просто разбрелись кто куда, на первый взгляд безо всякой цели. Несколько человек остались и продолжали их рассматривать, лениво привалившись к стене, покуривая – на плечах у них болтались американские армейские автоматические винтовки. В холле аэропорта было очень холодно. И очень безлюдно.

– А ведь он, знаете ли, совершенно прав, – произнес чей-то голос.

Гаваллан и Мак-Айвер обернулись. Это был Джордж Талбот из британского посольства, невысокий сухонький человек пятидесяти пяти лет в толстом непромокаемом плаще и меховой шапке, похожей на русскую ушанку. Он стоял в дверях таможенного офиса. Рядом с ним высился широкоплечий мужчина лет шестидесяти с бледно-голубыми глазами, седыми усами, седыми же коротко стриженными волосами, одетый как на прогулку: шарф, вязаная шапочка, старый плащ. Оба курили.

– О, привет, Джордж, рад вас видеть. – Гаваллан подошел к нему, протягивая руку. Он знал Талбота много лет, и в Иране, и в Малайе – Талбот работал там до назначения в Иран, – где у S-G тоже было большое предприятие по обслуживанию нефтепромыслов. – Давно ты тут?

– Буквально несколько минут. – Талбот затушил сигарету, рассеянно прокашлялся. – Привет, Дункан! Ну, и как тебе вся эта кадриль, славно, не правда ли?

– Да. О да. – Гаваллан бросил взгляд на второго иностранца.

– А, позвольте представить вам мистера Армстронга.