– Это что за пари, Чарли! – Банки бастовали и были закрыты вот уже два месяца в ответ на призыв Хомейни к всеобщей забастовке, поэтому никто – ни отдельные лица, ни компании, ни даже правительство – не мог раздобыть наличные, а большинство иранцев расплачивались именно наличными, а не чеками.

Мак-Айвер снял трубку, не зная, чего ему ожидать. Или кого.

– Алло?

– Боже милосердный, эта чертова штука работает, – произнес голос в трубке. – Дункан, ты меня слышишь?

– Да-да, слышу. Еле-еле. Кто это?

– Талбот, Джордж Талбот из Британского посольства. Извини, старина, но, боюсь, из унитаза поперло вовсю. Хомейни назначил Мехди Базаргана премьер-министром и призвал Бахтияра уйти в отставку, пока не поздно. На улицах Тегерана прямо сейчас собралось около миллиона человек, и у всех чешутся кулаки. Мы слышали, на базе Дошан-Таппех взбунтовались летчики, и Бахтияр сказал, если они не утихомирятся, он вызывает «бессмертных». – «Бессмертными» называли элитные подразделения фанатично преданной шаху Имперской гвардии. – Правительство ее величества, вместе с американским, канадским и всеми остальными, советует всем иностранцам, пребывание которых в Иране не является необходимым, немедленно покинуть страну…

Мак-Айвер постарался, чтобы его лицо не выдало шока, который он испытал. Прикрыв трубку рукой, он беззвучно зашевелил губами, повернувшись к остальным:

– Талбот из посольства.

– Вчера американец из «ЭксТекс Ойл» и иранский чиновник-нефтяник попали в засаду и были убиты «неизвестными вооруженными лицами» на юго-востоке страны, недалеко от Ахваза, – сердце Мак-Айвера опять провалилось куда-то. – …Вы ведь все еще работаете в тех краях, да?

– Рядом с теми местами, в Бендер-Деламе на побережье, – ответил Мак-Айвер все тем же ровным голосом.

– Сколько британских подданных у тебя здесь, исключая членов семьи?

Мак-Айвер на мгновение задумался.

– Сорок пять. Из общего контингента в шестьдесят семь человек, это двадцать шесть пилотов, тридцать шесть механиков/инженеров, пять человек административного персонала – для нас это состав близкий к минимальному.

– А остальные кто?

– Четыре американца, три немца, два француза и один финн – все пилоты. Два механика-американца. Но мы готовы рассматривать их как британцев, если понадобится.

– Члены семей?

– Четыре человека, все жены, детей нет. Остальных мы вывезли три недели назад. Дженни пока еще здесь, одна американка в Ковиссе и две иранки.

– Иранских жен лучше завтра же доставить в их посольства. Вместе со свидетельствами о браке. Они в Тегеране?

– Одна – да, другая в Тебризе.

– Тебе бы надо постараться как можно быстрее раздобыть им новые паспорта.

Согласно иранскому законодательству, все граждане Ирана, возвращающиеся из-за границы, должны были сдавать свои паспорта в иммиграционную службу по месту въезда в страну, где те хранились до тех пор, пока их владельцы не изъявляли желания снова отправиться за рубеж. Чтобы выехать из страны, они должны были лично обращаться в соответствующее правительственное ведомство за выездной визой, для чего требовалось действительное удостоверение личности, удовлетворительное обоснование своего желания совершить поездку за границу и, если они путешествовали самолетом, действительный заранее оплаченный билет на конкретный рейс. Получение выездной визы могло занять несколько дней или недель. Обычно.

– Слава богу, у нас этой проблемы нет, – сказал Мак-Айвер.

– Бога мы можем благодарить за то, что мы британцы, – продолжал Талбот. – У нас, по счастью, нет раздоров ни с аятоллой, ни с Бахтияром, ни с генералами. И все же любым иностранцам здесь может сильно не поздоровиться, поэтому мы официально советуем вам отослать всех членов семей, ноги в руки, не теряя ни минуты, и сократить остальной состав до минимума – на время. Начиная с завтрашнего дня в аэропорту будет не протолкнуться: по нашим оценкам, иностранцев здесь все еще около пяти тысяч, главным образом американцев, но мы попросили «Британские авиалинии» оказать нам содействие и увеличить количество рейсов для нас и британских подданных. Главная беда состоит в том, что гражданские авиадиспетчеры, все до последнего, до сих пор бастуют. Бахтияр приказал выделить военных авиадиспетчеров, но они оказались еще большими педантами и занудами, если такое только возможно. Мы уверены, что нас тут ожидает повторение «исхода из земли египетской».

– О Боже!

Несколько недель назад, после месяцев нагнетания истерии и угроз в адрес иностранцев – главным образом американцев, потому что Хомейни постоянно нападал на американский материализм, называя его «Великим Сатаной», – в промышленном городе Исфахане, где размещался огромный сталелитейный комплекс, нефтеперегонный и нефтехимический заводы, заводы по производству боеприпасов и вертолетов, и где проживала и работала большая часть из примерно пятидесяти тысяч американских экспатриантов и членов их семей, бесчинствующая толпа впала в неистовство. Толпа сожгла банки – Коран запрещал давать деньги в долг под проценты, винные магазины – Коран запрещал употребление алкогольных напитков и два кинотеатра – рассадники «порнографии и западной пропаганды», постоянные особые мишени для гнева фундаменталистов, потом набросилась на заводские помещения, забросала четырехэтажный офис компании «Грумман Эйркрафт» бутылками с «коктейлем Молотова», спалив его до основания. Это послужило причиной «исхода».

Тысячи людей стекались в аэропорт Тегерана, большей частью члены семей экспатриантов, заполнив его до отказа в качестве готовящихся к отлету пассажиров, заняв те немногие сиденья, что там были, превратив аэропорт в зону стихийного бедствия: мужчины, женщины и дети жили и спали, не сходя со своих мест из боязни их потерять, теснота была такая, что невозможно было даже присесть, люди терпеливо ждали, спали, толкались, жаловались, кричали или просто стоически переносили все эти мучения. Расписания не действовали, никому никаких преимуществ, на каждый самолет билетов продано в двадцать раз больше, чем он мог вместить, никакой продажи билетов через компьютеры, только неторопливое их выписывание от руки горсткой надувшихся служащих, большинство из которых не скрывали своего враждебного настроения и отказывались говорить по-английски. Аэропорт быстро запаршивел, люди озлобились, и атмосфера накалилась.