Шрифт:
– А вот вас приятно было здесь встретить, добрый человек, – сказал он, закуривая.
– Отчего же?
– Вы другой. Вы вот сюда пришли, значит, это для вас важно. Никто ведь сюда не звал, никто не заставлял. Сами же?
Миша кивнул.
– Что-то слышно?
– Есть немного.
Теперь уже кивнул дядя Петя. Разговор почему-то не клеился, и возможно, что виной тому было это место. Оба собеседника чувствовали местную энергетику, и им ничего не нужно было друг другу объяснять.
– Вы тоже слышите? – решился все-таки спросить Миша.
– Немного. Гораздо меньше вашего.
– Откуда вы знаете, сколько слышу я?
– Догадываюсь. Понимаете, Миша, я если чего-то не чувствую, я это додумываю. И я до сих пор не ошибался. Вот единственное, что меня убивает, – Максимку с Оленькой не углядел. Мог бы тормознуть парня во дворе, придержать немного за руку…
– Сгорел бы кто-нибудь другой.
Скулы дяди Пети дрогнули.
– Да, здесь вы правы. Но, знаете, если бы сгорел Семенов, ей-богу, я бы так не убивался. Не по-христиански, я понимаю, но уж такой вот я циник, и лечить меня поздно.
– Я вас лечить не собираюсь, – улыбнулся Михаил и протянул ему руку. Дядя Петя с радостью принял рукопожатие.
– Что вас связывает с этим местом? – спросил молодой человек, кивая на памятник.
– У меня здесь дед. Да-да, не удивляйтесь. Конечно, документов нет, свидетелей нет, никто точно не знает, что здесь под ногами – скотомогильник или кладбище английских шпионов, но я точно знаю, что где-то здесь, под каким-нибудь деревом лежит мой дед.
Миша не стал спрашивать о причинах такой уверенности. Он ему верил. Иногда не важно, откуда ты что-то знаешь. Ты просто знаешь, «и идите все в жопу».
– В тридцатых он преподавал литературу в местном техническом университете. Сами понимаете, преподавать литературу во времена оные было занятием не для слабонервных, но он ухитрялся доносить до своих студентов какие-то нетривиальные мысли. Это было большой глупостью, потому что некоторые особо благодарные студенты, которым он чего-то недодал, в один прекрасный день подсуетились. Деда взяли, впаяли десятку с высылкой и без права переписки, но то ли в какой-то неразберихе, то ли деду еще чего-то повесили уже в процессе допросов, однако статью изменили. Отец видел, как его увозили и куда его увозили. Машина ушла на запад, вот сюда. Не думаю, что старого преподавателя литературы пересадили на комфортный лимузин и отвезли на пляж.
Дядя Петя вздохнул. Миша был немного подавлен. Подобных историй по роду деятельности ему пришлось узнать множество, но эта, рассказанная в таком месте, почему-то произвела на него впечатление. Миша почти воочию увидел, как изможденного старика выпихивают из машины, ставят на краю оврага и всаживают пулю в затылок.
Какая-то бредятина. Какая-то глупость и мерзость…
– Да, я тоже это вижу временами, – отозвался дядя Петя и посмотрел на часы. – Уже темнеет, и лучше бы нам здесь не оставаться. Я, честно сказать, из робкого десятка. А вы?
– Пока не знаю. И узнавать не хочется. Ладно, идемте.
Миша бросил последний взгляд на окружающий ландшафт. В голове немного шумело, в желудке урчало, но скоро все пройдет.
Они покинули поляну, поднялись на пригорок, стали спускаться вниз, к городу. Дядя Петя шел на шаг позади, все так же дымил своей отвратительной папироской.
– Завтра ребят будут хоронить, – сказал он. – Вы придете?
– Обязательно, – не оборачиваясь ответил Ми–ша. – Во сколько?
– Прощание во дворе в час, потом на кладбище. Черт, не знаю, как я это выдержу…
Дядя Петя стал вытирать глаза.
– Не плачьте. Это еще не самое страшное, что с вами может произойти.
Дядя Петя остановился. Михаил тоже придержал шаг, обернулся.
– Что-то не так?
– А я надеялся, что ошибаюсь. Вы что-то чувствуете?
Миша пожал плечами. Рассказать ему сейчас, испугать, чтобы он уносил свою задницу из этого района? Или посмотреть, как эти «прагматичные люди» осуществляют свои мечты?
Внезапно перед глазами возникло лицо профессора Саакяна. Эта сволочь всегда появляется в самые неподходящие моменты. Как будто он на самом деле знает, когда нужно появляться.
«Да-да, мой юный друг! – смеялся магистр. – Не мешайте им, позвольте им насладиться! И тогда мы с вами по-настоящему подружимся».
– Да, я чувствую, – ответил Миша. – Деталей не вижу, но направление могу указать.
– С деталями я могу помочь.
– Даже так?
Петр кивнул.
– Хорошо. Тогда завтра вечером после похорон пообщаемся.
– Договорились.
И они снова стали спускаться вниз.
Занятия с Василием Дрелем сегодня прошли так себе. Васька бубнил что-то себе под нос, пытаясь рассуждать о традициях политического сыска в Российской империи второй половины девятнадцатого века, а Миша думал о своем, стоя у окна и глядя в хорошо освещенный мощными фонарями двор. Он думал, что занятия эти не принесут никакой пользы ни этому парню, ни самому Михаилу. Совершенно бесполезная трата времени.