– Ты выполнил слово в слово, что я сказал. Но ты сам знаешь, что ты не выполнил, чего я хотел! – воскликнул конунг с неподдельной грустью. – Я не могу тебя наказать за следование моему слову, но ты мне больше не служишь. Забирай тех дружинников, что вместе с тобой принесли мне клятву, уходи отсюда, и горе тебе, если мы снова встретимся. И знай, что примирения со мной тебе не видать.

– Тихо, никаких знаков восторга, поняли? – прошипел в дальнем ряду стоявших на лестнице Щеня. – Вы двое, хвостами не вилять!

– Да будет так, – просто ответил Горм.

Он поклонился Йормунреку, повернулся, и снова поднял с камней плащ Тиры.

– А она останется! – тут конунг улыбнулся.

– Как останется? Конунг, ты сказал, что Тира моя пленница, при трех свидетелях! Торлейв, Торкель, и Фьольнир!

– Это правда, – сказал Торлейв. – Отпусти их, Йормунрек. Поступи, как подобает повелителю, и тем умножь свою великую славу.

Торкель неохотно кивнул.

– Не слишком ли ты стараешься помочь Горму, Торлейв? – конунг нахмурился. – Я не хотел бы погубить тебя, даже если ты готов отдать свою жизнь ради позолоченной этлавагрской блуднички. Она останется.

– Она пойдет со мной! – Горм слегка возвысил голос. – А нет, я в лицо тебе скажу, что ты клятвопреступник! И пусть нас рассудит поединок.

– Если ты, Горм, так рвешься в бой, то мы можем предоставить тебе для этого случай, – белозубая улыбка вновь вернулась на лицо конунга.

– Стойте, – вмешалась Тира. – Пусть знатоки закона скажут. Если кто нанес обиду двоим, кто имеет право вызвать его на поединок первым?

– Тот, чья обида больше, – сказал Торкель.

– Тот. Кто обижен. Первым, – прогнусил кто-то с лестницы.

– Йормунрек нанес первую обиду мне! – анасса шагнула вперед, встав рядом с Гормом, и смерила конунга огненно-зеленым взглядом, полным ненависти. – Он не пленил меня в честном бою, а похитил, воспользовавшись предательством!

– Твоя правда, – Горм поклонился в сторону Тиры.

– Эта обида. И раньше. И больше, – добавил тот же гнусавый голос. – Вира за похищение. Раба. Обычно не назначается. Ярла или лендманна. Три тысячи скиллингов. Конунга. Пятнадцать тысяч скиллингов.

– А за женщину еще вдвое, – сказал Бермонд.

– Это у вас и на Энгульсее, а у сноргов наоборот вдвое меньше, – поправил Родульф.

– А к похищению, он только что добавил оскорбление! – продолжила Тира. – Вы все свидетели!

– Вира за оскорбление. Ярла или… – вновь начал гнусить Ингимунд.

– Йормунрек! Ты мучитель беззащитных, получающий выгоду от предательства! Ты не муж, ты нитинг! – наконец бросила Тира. – Нитинг! Нитинг!

– «Нитинг» три раза! Хольмганг? – раздалось из-за одного из дальних столов.

– Хольмганг! – повторило еще несколько голосов.

– Хольмганг! Хольмганг! – принялась твердить добрая половина участников пира, одновременно ударяя по столам кубками и кружками.

– Что ж ты сделала, – пробормотал Горм, – Теперь ему выбирать оружие!

Йормунрек с радостным предвкушением переспросил:

– Хольмганг? Чтоб с делом не тянуть, несите мою секиру, двигайте столы.

– Я размечу. Место на полу. Две на две сажени, – Ингимунд спустился по ступеням. – Дайте плащи. И клетку эту. Двиньте куда-то.

Последнее относилось к сооружению из железных прутьев, в котором сидел Эйольв Скальд.

– Еще жрец не помешал бы, – Родульф поманил Щеню.

– Пусть будет по жрецу с каждой стороны, Щеня и Торстейн, – сказал Торлейв Мудрый.

– Только чтоб без колдовства, – добавил Торкель. – Фьольнир ушел, пусть заморские ведуны тоже выйдут.

– Мы уйдем, – сказал Саппивок. – Но знай, Йормунреконунг: твое колдовство с мертвыми девами вредило косаткам, китам, тюленям, моему племени и другим племенам. Оно тебя больше не защитит – сестра Седны на дне Янтарного моря свободна.

– О чем это он? – было первое сказанное Торстейном Красноносым.

Этот жрец не был известен большой проницательностью и до своего чересчур близкого знакомства с волкомейкой, что прихотью не то Одина, не то Фьольнира прибавило ему значимости, но уж никак не соображения.

Забрав у молодого воина, зачарованно следившего за происходившим, рубаху, шаман поднялся по ступеням, Неррет за ним.

– Кром! – зачем-то завопил Скегги.

Странным образом, за ним клич повторили не только Гормовы ватажники, но и некоторые дружинники Йормунрека.

– Ну и как ты против этого со своей потайной зубочисткой? – вновь прошипел Горм, глядя на то, как двое вносят в покой на носилках доспехи и знаменитую Йормунрекову секиру.