Согласно дважды перепроверявшемуся пророчеству Иоанна Крестителя [45] , было установлено, что в марте 33 года от Р.Х. объявится Спаситель-Мессия и будет возведен на престол Иудейский как законный царь. Подготовка к этому событию была произведена весьма тщательная — помазание елеем, пальмовые листья, ослица и так далее. Но в результате ровным счетом ничего не случилось! Как пишет Марк (11:11), Иисус вошел в храм и, «осмотрев все, как время было уже позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью». Лука (19:40) рассказывает о том, что фарисеи потребовали от Иисуса, чтобы он угомонил своих апостолов и отчитал за устроенные беспорядки. Матфей (21:12) добавляет: «И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков, и скамьи продающих голубей». Затем он вернулся в Вифанию. Иоанн, сообщая о том, что Иисус разговаривал с народом на улице, резюмирует: «Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него» (Иоанн 12:37).

В конечном счете неудавшийся визит в Иерусалим на поверку оказался событием сомнительной важности. Иисус не получил ожидаемого единодушного одобрения и понял, что дни его сочтены. Первосвященники и книжники «искали, как бы взять его хитростью и убить» (Марк 14:1). Его замысел о создании идиллического Иудейского государства, свободного от римских оков, потерпел крах.

Неудача объяснялась тем, что мечта Иисуса о едином народе (сплочении евреев и неевреев против гнета Рима) не нашла понимания у занятых религиозными распрями соотечественников. В особенности под знамена единения не желали становиться фарисеи, саддукеи и им подобные представители политико-религиозных течений. На повестке дня у них стоял единственный вопрос, как сохранить в неприкосновенности собственные законы и вероучение. Римляне же, по большей части, в их дела не вмешивались.

В это же самое время серьезный раскол наметился и в самой группе апостолов. Симон Зилот уже давно не ладил с Ионафаном Анной (Иаковом Алфеевым), и их политическое соперничество достигло критической стадии. Именуясь в соответствии с выполняемыми ими ритуальными функциями «громом» и «молнией», оба они были соискателями верховной должности «отца». Симон находился на этом посту с марта 31 года от Р.Х., но, совершив проступок и будучи изгнан из своего круга, был вынужден уступить верховенство Ионафану. Ионафану в свое время пришлось одобрить «воздвижение Лазаря», благодаря которому Симон возвратился к политической и общественной жизни; однако он вовсе не был расположен уступать только что обретенную власть, в особенности после того, как Симон был «воскрешен» вопреки установленным правилам.

Существовали также разногласия между Иисусом и Ионафаном по поводу того, нужно ли новообращенных в иудейство неевреев-мужчин подвергать обряду обрезания. Иисус выступал за то, чтобы позволить прозелитам самим решать данный вопрос, а Ионафан требовал сделать обрезание принудительным. В конечном счете Анна отверг план зелотов начать военные действия против римлян, в то время как пылкий на слова и поступки Симон поддерживал точку зрения сторонников войны. В этом отношении Иисус склонен был принять сторону Симона, — но не из-за того, что он стремился к разрешению проблемы военными методами, — просто ему не нравилось самодовольство Ионафана.

Между этих двух огней и оказался Иуда Искариот, решивший принять сторону того, кто в политическом отношении мог оказаться ему более всего полезен. Иуда был разоблачен как предводитель зелотов, и в свете этого его единственной надеждой являлся Ионафан, который, будучи новым «отцом», мог бы санкционировать восстановление инсургента в прежних правах и договориться от его лица с римским прокуратором Понтием Пилатом. В отношении того, должны ли были новообращенные в иудейство подвергаться обрезанию, Иуда был ярым противником Иисуса и поддерживал Ионафана. В то же время он не мог не понимать и шаткость положения Симона, которому могло быть предъявлено (вместе с Фаддеем и самим Иудой) обвинение в руководстве восстанием зелотов. Не исключалось также и то, что вместе с ними мог быть обвинен и Иисус, если бы вдруг выяснилась его принадлежность к фракции сторонников войны. Это предоставляло Иуде благоприятную возможность выйти из положения, ибо он мог обмануть доверие Иисуса и одновременно узнать местонахождение Фаддея.

Вскоре после вылившегося в катастрофу так называемого «триумфального» въезда в Иерусалим подошло время празднования Песаха (иудейской Пасхи). Толпы паломников присоединялись к жителям Иерусалима для совершения, в соответствии с законами Моисея (Исход 12:3—1), ритуала заклания пасхального агнца.

Между тем Иисус и его апостолы направили свои стопы в легендарную горницу, где им предстояло свершить на священной Тайной вечере свою последнюю трапезу. Но есть во всем этом какие-то подозрительные особенности. Как могло случиться, что в тот момент, когда все временные пристанища в городе ломились от народа, апостолам так легко удалось получить для себя помещение сравнительно внушительных размеров? А также, каким образом скрывавшиеся от правосудия зелоты Симон, Иуда и Фаддей могли позволить себе свободно передвигаться по Иерусалиму, находясь в розыске за участие в недавнем мятеже?

Ответ на эти вопросы можно найти в «Свитках Мертвого моря», из которых со всей очевидностью явствует, что Тайная вечеря состоялась вовсе не в Иерусалиме, а в Кумране. Действительно, Иосиф Флавий в своих «Иудейских древностях» разъясняет, что ессеи не участвовали в традиционных еврейских празднествах в Иерусалиме, а поэтому не придерживались обычая заклания агнца на праздник Песах.

Более чем за 160 лет до того, примерно в 130 году до Р.Х., благочестивые хасидыоставили Иерусалим и направились в Кумран, окрестности которого стали для них новым Святым Городом. Традиция была продолжена поселившимися здесь позднее ессеями, и в связи с этим они часто называли Кумран «Иерусалимом». Как свидетельствует один из документов «Свитков Мертвого моря», носящий название «Законы общины», знаменитая Тайная вечеря, по сути дела, соответствовала так называемой «мессианской трапезе». Как оказалось, по времени проведения она совпадала с празднованием Песаха в Иерусалиме, но смысл ее был совершенно иной. Главными распорядителями трапезы являлись первосвященник и мессия Израиля. Члены общины были представлены назначаемыми должностными лицами, составлявшими вместе Совет полномочных апостолов. В документе указывается точный порядок занимаемых по старшинству мест за столом и детали соблюдаемого во время принятия пищи ритуала. В нем говорится:

Когда на трапезе подошло время причащения, Иуда под предлогом раздачи милостыни нищим покинул горницу (Иоанн 13:28—30). В действительности же он оставил собрание для того, чтобы сделать последние приготовления к своему предательству. Тогда Иисус, разгадав его намерения, сказал: «Что делаешь, делай быстрее» (Иоанн 13:27). Еще оставалось, однако, время для того, чтобы могло сбыться пророчество Иоанна Предтечи, касавшееся восшествия на Иудейский престол истинного царя. Но предельный срок, отпущенный для свершения предсказания, истекал этой самой ночью — в день весеннего равноденствия 20 марта. Иисус понимал, что если в течение этого времени не будет провозглашен Мессией, то все его честолюбивые мечты обратятся в тлен. По прошествии этой ночи не останется никаких надежд на исполнение пророчества, и его обвинят в самозванстве. После ухода Иуды время быстро приближалось к полночи.