Он сбросил с себя одежду и голый забрался в теплое нутро спального мешка. И об этом удобстве ненормальные неизменно заботились зимой, на ближайшей стоянке мешков оказалось более обычного — точно по их потребности. Они, безусловно, знали о лагере, но, по всей видимости, это их не беспокоило. Где люди — туда и вещи. И никакого контроля.

Теперь Сос обзавелся маленькой газовой лампой и мог читать вечерами случайные книги, оставленные ненормальными (и здесь они проявляли свою предусмотрительность!) Когда он стал брать книги со стоянки, их появилось еще больше, и как раз по вопросам, которые его занимали.

Он зажег лампу, открыл лежавший поблизости том. Это была книга о сельском хозяйстве в эпоху до Взрыва. Текст оказался сложным, никак не удавалось сосредоточиться. Тип и количество удобрений для отдельных площадей, севообороты, пестициды, их применение и меры предосторожности… — все сплошь невразумительные термины, а он хотел знать лишь, как выращивать земляные орехи и морковь. Он отложил книгу и погасил лампу.

После ухода Сэва было одиноко. Сон долго не шел. Сэв передавал браслет из рук в руки, обнимал податливую и жадную плоть — там, в центральной палатке. И Сос мог бы поступить так же. Находились женщины, бросавшие недвусмысленные взгляды и на его браслет, хотя он и был безоружен. Он уверял себя, что его положение требует холостяцкой жизни и одиноких ночей. Но чувствовал: это самообман. Обладание женщиной — обратная сторона мужского достоинства. Здесь воин мог укрепить свою репутацию не менее успешно, нежели в круге. И Сос отказывался от женщин лишь потому, что был безоружен, и стыдился этого.

Кто-то приближался к палатке. Тор захотел поговорить с: лазу на глаз? Бородач здорово соображал, в групповой организации и тактике обставлял даже Соса. Они подружились — насколько могли позволить обстоятельства. Иногда Сос делил пищу с семьей Тора, хотя пухленькая веселушка Тора и не по годам развитая Тори напоминали, насколько он всегда нуждался в собственной семье.

Всегда? Нет, такое желание от стал замечать лишь в последнее время.

— Сос?

Это был женский голос, слишком, до мучительного знакомый.

— Что ты хочешь, Сола?

Ее голова в капюшоне показалась у входа, на фоне снега она казалась черной.

— Можно войти? Здесь холодно.

— Здесь тоже не жарко. Быть может, тебе лучше вернуться к себе?

У нее тоже было отдельное жилище, рядом с палаткой Тила. Жена начальника стала ее близкой подругой. Сола носила браслет вождя, и мужчины обходили ее стороной.

— Впусти меня.

Обнаженной рукой он откинул зыбкий полог (забыл затянуть вход плотной тканью, когда погасил лампу). Она встала на четвереньки, забралась внутрь, едва не опрокинув лампу, и улеглась рядом.

— Я так устала спать одна.

— Ты пришла сюда спать!?

— Да.

Внезапная, неистовая надежда — от неожиданности она казалась еще более сильной — ударила по сердцу. Он обманул себя дважды: страсть, страсть к этой женщине сдерживала его, а вовсе не положение, не отсутствие оружия!

— Ты хочешь мой браслет?

— Нет.

Разочарование было еще невыносимей погасшей радости.

— Уходи.

— Нет.

— Я не оскверню браслет другого мужчины. И не потерплю измены собственному. Если не уйдешь сама — выставлю силой.

— А если я закричу, и сбежится весь лагерь?

В беспорядочном своем чтении ему встречались похожие ситуации. Мужчина, поддавшись однажды, никогда уже не примет самостоятельного решения. И со временем все станет лишь хуже.

— Кричи, если хочешь. Но ты здесь не останешься.

— Попробуй только тронь! — она и не двинулась.

Обозлившись на нее и на свое преступное влечение, он поднялся и схватил ее за меховую парку. Та соскользнула на пол, и в снежном свете, еще проникавшем снаружи, он увидел наготу Солы. Не мудрено, что она замерзла.

— Не самая приличная картина: голый мужчина борется в палатке с голой женщиной, — фыркнула она.

— Это происходит всегда и всюду.

— Но не тогда, когда она этого не хочет.

— В моей-то палатке? Ее спросят, почему она пришла голой и не закричала, прежде чем войти.

— Она пришла одетой, чтобы разобраться с трудным вопросом. Ошибка в дробях.

Сола, порылась в кармане лежавшей парки и вытащила бумажку с кое-как нацарапанными цифрами. Их не было видно, но он уже понял: она сделала домашнее задание специально, чтобы было оправдание. И даже с ошибкой, достойной его внимания. А он — вот попался-то! — затащил, нет — заманил жену вождя внутрь и сорвал с нее одежду. Ловко! Все предусмотрела! Поднимись сейчас переполох — и вскоре племя перестанет в нем нуждаться.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу согреться. В твоем спальнике хватит места на двоих.

— Ты ничего этим не добьешься. Хочешь, чтоб я ушел?

— Нет. — Она нашарила молнию, расстегнула спальник, впустив внутрь холодный воздух. Не успел он опомниться, как она — обнаженная, теплая — уже лежала рядом, плотно задернув молнию.

Он попытался отвернуться, но его движение лишь прижало к ее мучительному телу. Взяв за волосы, она хотела повернуть его лицом к себе, но он не поддавался.