И золото, взятое Хрипом у искателя, нигде не всплыло - неужели Хрип сумел переправить его на север - в Москву или в Питер - и сбыть там? А следом и сам мотанул, накупил одежды и еды, выпивки и сигарет, снял номер в "Савойе" и сгорел в жестоком кутеже? Тоже вряд ли. На Хрипа это не похоже.

Объявили розыск по всей России - вдруг сеть зацепит где этого разбойника? Нет, не зацепила.

Видать, все-таки лежит он где-нибудь в каменной расщелине, сгнивший, обглоданный зверьем, расклеванный птицами, - золото счастья ему не принесло. Оно вообще таким людям счета не приносит.

След шакала

В Астрахани он появился без денег, в брюках, которые долго не знали утюга, в старой, много раз стираной-перестираной рубашке и с обрезом малокалиберной винтовки ТОЗ-8М № 9557, надеясь с его помощью разбогатеть, удивить мир - словом, в корне изменить свою жизнь. Довольно быстро снял квартиру - нашел "разведенку", как он называл женщин, побывавших замужем, смазливую, веселого нрава, любительницу выпить и потанцевать, понял, что с ней у него особых проблем не будет, и этим обстоятельством остался доволен.

Некоторое время он размышлял о смысле жизни, не выходя из комнаты, слушал детский смех - у его хозяйки Татьяны Трешкиной имелась дочка, очень шустрая, звонкоголосая, смышленая. Новый жилец, увидев ее, одобрительно усмехнулся: "Хорошая баба подрастает!"

Фамилия этого человека была обычная, хотя и некрасивая, каких на Украине да в Молдове, в местах, где он жил, водится немало, - Коряга. Был Владимир Коряга молод: еще даже четвертак - двадцать пять лет - "не разменял", женат, на иждивении имел дочь, родился на Украине и по национальности был украинцем, прописан же в Тирасполе, успел отсидеть срок, немалый, надо подчеркнуть, - шесть лет, от звонка до звонка. Так что университеты свои он прошел. И все экзамены с зачетами сдал.

Итак, Коряге надо было разбогатеть. Это цель, конечно, глобальная, общая, но для начала нужно было бы иметь пару пачек банкнот на водку, хлеб и колбасу. И на дыни в придачу. Да на деликатесную волжскую рыбу, к которой Коряга относился очень даже положительно, и... В общем, эти "и" и "да" можно было продолжать до бесконечности.

Размышлял Коряга о своей жизни недолго. Очень скоро он нашел человека, которому требовался автомобиль "Волга", - одного степенного, знакомого еще по Приднестровью, чеченца. И деньги за машину чеченец выкладывал немалые. Коряга взялся выполнить этот "социальный заказ".

Тот осенний вечер был теплым; если прислушаться, можно было даже различить застывший в воздухе комариный звон, хотя пора уже была поздняя, листья с деревьев поопадали, травы пожухли, по ночам приползали стылые туманы, и комариная жизнь кончилась.

Перед выходом на дело Коряга выпил водки, закусил луком и рыбой, потом выпил еще и вместе со своей хозяйкой вышел на улицу.

Примерно часов в десять вечера около железнодорожного вокзала он выбрал такси поновее и поухоженнее, за рулем которого сидел водитель в куртке, с короткой стрижкой, - его фамилия была Калашников, - сел в машину, положил руку на плечо шофера:

– Трогай!

Тот повернул голову.

– А куда, собственно, трогать-то?

– В том-то и дело, что никуда. Просто зазнобу свою хочу прокатить. Коряга обнял за плечи и притянул к себе Трешкину.
– Тань, не будешь против, если я тебя стану зазнобой звать? Зазноба - хорошее словечко, русское. И у нас, на Украине, популярное.

– Не буду, не буду, - готовно отозвалась Трешкина.

– Тогда вперед!
– скомандовал Коряга.

Астраханские улицы - темные, лишние фонари здесь не зажигают, стараются обходиться без них, на одной из таких улиц Коряга попросил остановиться, высадил спутницу, снова сел на заднее сиденье "Волги", пояснил:

– Очень она мне надоела.
– Скомандовал: - А мы едем дальше... К другой зазнобе!

Через несколько минут, беззвучно вытащив из кармана плаща малокалиберный обрез, Коряга аккуратно приставил его к затылку Калашникова и выстрелил.

Калашников, охнув, ткнулся головой в руль "Волги", дернулся один раз, второй и больше не шевелился. Коряга, кряхтя, боясь испачкаться в крови, перетащил водителя назад, сел за руль, развернулся. Прихватил Трешкину, стоявшую в тени крупного старого тополя. Трешкина села аккуратно, выпрямилась, строго глядя перед собой. Оборачиваться она не рисковала боялась мертвых. Спросила бесцветно:

– А теперь куда?

– Надо избавиться от довеска - довески нашему товару не нужны, Коряга повел головой назад, усмехнулся, - а потом... потом поедем к богатому чеченцу за деньгами.

Труп Калашникова они бросили в Волгу недалеко от гостиницы "Гавань". Коряга предварительно обшарил карманы Калашникова, нашел пухлую пачку денег и произнес довольно: "Ого! Это дело мы одобрям-с", - забрал кое-какие бумаги, кнопочный ножик и только потом поволок тело к черной, гулко плещущейся воде.