В Балаклаве, на Черном море, по проектам 23 ГМПИ был построен еще один научно-исследовательский полигон Военно-морского флота. Там был большой бассейн для испытания моделей кораблей и морской полигон для опытовых подводных лодок. Там же, в Балаклаве, по проектам 23 ГМПИ было построено и эксплуатировалось первое в Союзе подземное укрытие для дизельных подводных лодок. Все это тоже теперь не наше, все-все украинское, другой страны.

Атомные подводные лодки в базе — отличная цель для вероятного противника. Не надо их искать в море, все на виду. Нападай авиацией, посылай ракеты, направляй подводных диверсантов — все средства приемлемы.

Член Политбюро КПСС, министр обороны А. А. Гречко во время визита в Швецию посетил скальные укрытия для боевых кораблей, сразу оценил их высокую эффективность и принял решение создать подземные базы — укрытия для атомных подводных лодок.

В середине семидесятых годов началось проектирование и строительство подземных баз — укрытий для атомных подводных лодок. Строительству баз был присвоен повышенный гриф секретности и установлен жесткий режим допуска к этим работам.

Конечно, укрытия были нужны флоту. Но строительство было организовано так, что вместо пользы принесло нашей стране только вред.

Сейчас недостроенные укрытия показывают по телевизору как свидетельство неоправданной траты громадных средств. А ведь это была одна из самых великих и крупных флотских строек за всю историю российского и советского Военно-морского флота.

Заместитель министра обороны по строительству Комаровский, после полученного от Гречко распоряжения организовать создание укрытий, собрал руководящий состав инженерно-строительных органов Министерства обороны и Военно-морского флота, на котором поставил задачу по проектированию и строительству баз-укрытий АПЛ. На этом совещании присутствовал начальник 23 ГМПИ Соломонов. По его рассказу, он попытался уточнить у Комаровского поставленную задачу, в том числе какие типы лодок будут находиться в укрытии, какие виды ремонтных работ там будут проводиться, какой степени защиты следует добиваться при проектировании и т. п. Вместо того, чтобы вникнуть в суть задаваемых вопросов и оценить всю неопределенность начинаемой работы, Комаровский вспылил, расценил уточнение задачи попыткой саботажа и нежеланием участвовать в этой работе. Заместитель министра обороны по строительству сказал, что с таким настроением, как у 23 ГМПИ, участвовать в такой важной и ответственной работе недопустимо, поэтому поручил разработку проекта одному из армейских проектных институтов. Это был хороший институт с высококвалифицированными специалистами по общестроительным и подземным работам. Армейский институт, не имея достоверных исходных данных, в меру своего понимания поставленной задачи в течение нескольких дней определил сугубо ориентировочно объемы и стоимость строительства, которые оказались высокими по тем временам, но реальными. Экспертизы проделанной работы организовано не было. По этим сугубо ориентировочным прикидкам был оформлен очень серьезный документ, разрешающий строительство. Конечно, Комаровский был отличным организатором: через Совет Министров СССР привлек к работе лучшие и квалифицированные организации других министерств, немедленно выделил все требуемые фонды, добился существенных льгот для участников реализации проекта и т. п. Но он так и не смог сделать основного — утвердить установленным в Союзе порядком задание на проектирование и сам проект. Там было столько нелепостей, что должностные лица, не подконтрольные Комаровскому, которые должны были согласовывать документы, отказались это сделать. Самая крупная стройка ВМФ началась без утвержденного проекта. Комаровский добился финансирования стройки без утвержденного проекта, включив ее в разряд особо важных, для которых был установлен особый порядок кредитования.

Началась разработка рабочих чертежей: в армейском проектном институте специалисты были высокой квалификации, отлично понимали, что без технологов им ничего не удастся сделать, поэтому они обратились к Комаровскому с просьбой изменить его решение относительно 23 ГМПИ. Комаровский согласился, и мы подключились к проекту. Работали армейский и флотский институты дружно. Через некоторое время стало ясно, что генеральным проектировщиком должен быть институт, который решает технологию. 23 ГМПИ был назначен генеральным проектировщиком.

С самого начала стройка пошла не только хорошо, но и красиво. Проектом были определены габариты главных туннелей. Начались проходческие работы, которые велись современными методами на высоком техническом и организационном уровне.

Года через полтора после начала строительства баз-укрытий мне довелось на крейсере, который шел к одной из таких баз, участвовать в докладе министру обороны Гречко проектных материалов по развитию системы базирования флота. Доклад происходил в кают-компании. На нем присутствовали только Главнокомандующий ВМФ, заместитель командующего флотом по строительству, начальник ГИУ ВМФ и я. Гречко слушал внимательно, моментально схватывал суть, обсуждение происходило в спокойной деловой обстановке. Министр одобрил основные проектные решения по развитию системы базирования, в том числе и по подземной базе-укрытию АПЛ. На месте министр ознакомился со строительством укрытия и остался удовлетворен ходом работ.

Неприятности всплывали перманентно по мере разработки проекта. Все оказалось гораздо сложнее, больше по объему и дороже. Когда года через три после начала строительства была завершена разработка проекта, то оказалось, что первоначальная стоимость, которую Комаровский докладывал министру обороны и по размерам которой было принято решение о строительстве, была занижена во много раз. Дело было сделано. Много, даже очень много денег потрачено, конца не видно. К власти пришел Горбачев. Финансирование капитального строительства Военно-морского флота было резко уменьшено. Для завершения стройки у страны денег не было. Стройка была остановлена.

23 ГМПИ поручили разработать варианты завершения стройки под объекты другого назначения. Разрабатывались самые различные предложения. Все получалось очень дорого и не очень удобно.

Недостроенные штольни остались как чрезвычайно дорогой по затратам памятник эпохи холодной войны.

Наши военно-морские базы находились на значительном расстоянии от тех мест, где корабли несли боевую службу. Переходы снижали эффективность использования корабельных сил и убыстряли износ материальной части. Советским правительством по просьбе командования Военно-морского флота было подписано соглашение с правительством Вьетнама об аренде военно-морской базы Камрань, которая находилась гораздо ближе к местам несения боевой службы. В Камрани была только бухта и один почти развалившийся от старости причал. Все было советской стороной заново построено по проектам 23 ГМПИ. Сейчас все это возвращено Вьетнаму. Наш флот плавает только около своих баз, а в Мировом океане один хозяин — Америка.

В семидесятых — начале восьмидесятых годов Военно-морской флот нашей страны проводил очень серьезные исследования Мирового океана. Одну из океанографических экспедиций возглавлял адмирал Владимирский Л. А. Среди множества задач этой экспедиции была задача найти в океане атолл, не имевший еще государственной принадлежности, который можно было бы путем его надстройки превратить в остров и на нем построить пункт базирования для ВМФ. После возвращения из экспедиции Владимирский в целях ознакомления с результатами работы посетил 23 ГМПИ, которому было поручено дать заключение о технической возможности такого строительства. Для меня Владимирский был легендой. Его фамилию как адмирала, командовавшего обороной Севастополя, я знал еще мальчишкой в суровые военные годы. Он остался в моей памяти умным, образованным и высококультурным человеком.