Город остается тихим, почти уже заснул, стражи не видно. Вот именно, стража… Незнакомец хорошо помнит, что говорили об их начальнике — жадном до денег мордовороте, законченном бабнике. Помнит также, что ему пришло в голову сразу же, как о начальнике услышал. А именно то, что трудно будет работать с таким человеком. Он захочет не только получить два мешочка, а когда сделает свое, может показать себя перед властями, доставив им преступника. В конце концов он может получить этого преступника сразу, как только мужчина придет к нему с предложением. Тогда будет и преступник, и два мешочка, и признание властей Эфеса, и благодарность жрецов.

Верно, человек, который посоветовал подкупить начальника стражи, или не в своем уме, или затевал что-то недоброе. Пришелец думает об этом, проскальзывая в густой тьме и, временами, в бледном свете обломка луны под стенами домов, между колоннадами, обходя вокруг площади, чтобы ни минуты не быть на открытом пространстве. Мысль о начальнике стражи показалась ему здесь, на месте, такой нелепой, что пришлось сдерживать приступы смеха.

Остаются распутница Ауге и тот бедолага, живущий на краю города… Случайный прохожий — как гром среди ясного неба в минуту размышления. Мужчина быстро обегает здание неизвестного предназначения. Его последние шаги, после которых он замирает, прижавшись к стене, отзываются тихим постукиванием и еще более тихим эхом. Прохожий, к счастью, ни на что не обратил внимания. Это сандалия! — морская вода и напряжение ремешка от постоянной ходьбы на цыпочках сделали свое. Незнакомец улыбнулся во мраке — боги сами указали, что это не может быть Ауге. Только сейчас он заметил, что уже давно идет бессознательно в сторону, где не мог бы встретить ни распутницу, ни начальника стражи.

Если бы выпало на Ауге… С типичной для куртизанки уверенностью, что мужчина, который заплатил женщине, не будет иметь от нее тайн, спросила бы: “Зачем?” Он отрицательно помотал бы головой, и тогда она начала бы гадать: “Спарта?.. Это дело Афин?.. А может, вавилонцы, может, персы?.. Ну скажи, наконец!” И тогда повторил бы то же самое, что сам услышал далеко отсюда, от старого человека с лицом усталым и злым, который вручил три мешочка, говоря при этом тоном, не терпящим противоречий: “Лучше не знать слишком много”.

Увиденный лишь теперь храм развеял опасения пришельца относительно деталей операции. Лесу каменных колонн сопутствовали свешивающиеся с верхней балки ткани и драпировка. Балочное перекрытие — деревянное, на паркете лежат драгоценные ковры, кое-где стоят жбаны с жертвенным маслом. Нужно теперь вернуться на пару улиц, повернуть влево, и вот нужный квартал.

Съежившийся над колодкой сапожник широко открыл глаза, когда, как вознаграждение за длившуюся едва минуту замену ремня, незнакомец вручил ему целую монету золота. Внутри мастерской бедно: единственная комната с подстилкой у стены; лицо сапожника стянуто голодом и окончательной потерей надежды… Решение пришло быстро: уже стоя у выхода, мужчина неожиданно повернулся и от двери бросил один-единственный мешочек на самую середину стола, посреди кусочков кожи, ножей, ремней и дранки. Сапожник поднимает голову, а его уши ловят звон металла, в котором есть все: смех многих женщин, запах сотен кушаний, предчувствие усталости после реализации тысячи всевозможных желаний.

— Действительно, я пришел к тебе совсем другим, — спокойно произнес незнакомец. — Я слышал, что ты жаждешь славы, Герострат.

ПереводЕвгения Пучкова

Мой дом с краю, первый удар арктуриан нас вовсе не задел. Да, конечно, доносились издалека отголоски выстрелов и взрывов, с крыш видны были клубы дыма над Центром, но штурм Цитадели мы смотрели в основном по ТВ. И правильно. Работа операторов оказалась первоклассной, арктурианские машины — как в лучших фильмах и комиксах НФ, батальные сцены поставлены смело и с размахом. Ребята дрались отлично и выложились полностью. Арктуриане, в свою очередь, лупили их почем зря, но без излишней жестокости, это хорошо видно было на крупных планах. И хотя с самого начала было ясно, что у наших там, в Цитадели, нет ни единого шанса, напряжение держалось до конца. Да что тут говорить — это было чудное зрелище.

Только через пару дней выяснилось, что нам показывали галактическую телепередачу. Оказывается, мы видели на наших экранах арктурианскую хронику: то, что арктуриане транслировали в Космос, — они еще в самом начале захватили наши телестанции и ретрансляторы. Так или иначе, их операторы работали мастерски, баталистика хватала за душу, поэтому все жильцы, а с ними и я, конечно, орали в напряженных моментах во всю глотку, точно как на футболе, когда мяч в воротах, а вратарь валяется в углу.

Когда победившие арктуриане выводили остатки защитников из разбитой вдребезги Цитадели, над домом, конечно же, прокатились возгласы сочувствия и разочарования, но немало было и аплодисментов. Дух “fair play” царил до конца. Чего уж там. Противник был силен и знал свое дело. Арктуриане показали высший класс.

Вопреки предсказаниям пессимистов, они вовсе не сразу за нас взялись. Пока стояло лето, затем мягкая осень, все шло как обычно: люди поднимались по звонку будильников, ехали на работу, затем возвращались и застывали у телевизоров. Наш покой только время от времени нарушали телефонные звонки анонимных агентов старого доарктурианского режима. Эти агенты сдавленным шепотом указывали на тот факт, что теперь арктуриане присваивают производимую всеми нами прибавочную стоимость. Новость относительная, в конце концов стоимость для того и прибавочная, чтобы ее присваивать. Не арктуриане, так кто-нибудь другой это делал бы. Поэтому жильцы клали трубки и возвращались к телеэкранам, на которых очень сексапильно подмалеванные арктурианские плутовки резвились под задорную музыку совершенно без белья.

Черед неприятностям пришел только с первыми заморозками. Арктурианам стало уже мало прибавочной стоимости, и они начали присваивать нашу горячую воду. Отопление прекратилось прежде чем, собственно, началось, в наши жилища закрался холод, а с ним сырость и плесень. К этому добавились многодневные перебои с газом и электричеством. На ребрах батарей центрального отопления появился иней, а плутовки исчезли с онемевших экранов. Стало по-настоящему холодно. Агенты старого режима сипели в трубки, что если и дальше так пойдет, то в наших квартирах воцарится климат воистину арктурианский. Было очень трудно понять, что они советуют, потому что, во-первых, они страдали от насморка, а во-вторых, опасаясь пеленгации, отключались уже через несколько секунд.