— Черт! — выкрикнул я.

Наверное, такого громкого звука этот дом не слышал с того дня, как я здесь поселился. Я и понятия не имел, что кричал, пока эхо не отдалось от стен. Было не очень-то приятно слышать со стороны свой громогласный крик.

Я сунул телефон в карман брюк, выскочил на веранду, сбежал по лестнице и устремился по тропинке через дюны. Дождь по-прежнему шел, но я не представлял, куда еще мне пойти или что делать.

В восемь утра следующего дня я набрал номер ресторана. Телефон звонил в пустоту. Я сдался и попробовал снова через час. Наконец трубку сняли.

— «Пеликан». — Голос незнакомый.

— Кто говорит?

— Эдуардо, — настороженно представился голос.

Отвечать на телефонные звонки не входило в его обязанности.

— Кто это говорит, пожалуйста?

— Это Джон, — сказал я. — Мне нужно, чтобы ты нашел кое-что для меня в компьютере.

— Не знаю, — протянул он с сомнением. — Не думаю, что Тед будет радоваться, если я тут стану хозяйничать.

— Ему необязательно об этом говорить.

— Я не разбираюсь в компьютерах.

Я заставил себя говорить ровно.

— Эдуардо, это совсем не трудно. Я скажу, что нужно делать. Мне просто необходим один телефон из базы данных.

— Чей телефон?

— Беки.

— Ну, это просто, — облегченно выдохнул он. — Она напечатала и повесила на стене после ограбления. Тут все телефоны. Не проблема.

— Отлично, — сказал я, радуясь, что больше не придется его напрягать. — Дай мне ее телефон, и уж если ты там рядом, то и Теда тоже.

Он мучительно медленно продиктовал мне номера. Я поблагодарил его и уже хотел положить трубку, но он успел спросить:

— Ты в порядке?

— В полном, — ответил я.

Сначала я позвонил Беки. Я не рассчитывал, что она уже встала, и уж точно не думал, что Беки в такую рань настроена на деловой разговор. Она выслушала меня, не прерывая, и немедленно согласилась сделать те две вещи, что я просил. После этого я позвонил Теду.

— Только не говори, что снова, — сразу же сказал он.

— В ресторане все в порядке. Я сейчас дома.

— Тогда…

Я объяснил, что меня не будет день, может, два и что Беки согласилась поработать за меня в зале, если неожиданно повалят клиенты.

— А что случилось-то? — спросил Тед, выслушав меня.

— Семейные дела, — ответил я.

— Я даже не знал, что она у тебя есть. Семья, я имею в виду.

— Была, — сказал я. — Есть.

— Я могу чем-то помочь?

— Спасибо. Нет.

— Ну, если понадобится, дай мне знать.

Он проявлял сочувствие, но я хотел поскорее покончить с этим.

— Непременно, Тед. Но тут помогать нечего. Мне просто нужно там побывать.

— Я понял.

Я собрал небольшой чемодан и полчаса спустя запер дверь, а еще через десять минут появилась Беки, чтобы отвезти меня в Портленд.

Я вылетел в 12.40 бизнес-классом — ничего другого уже не осталось. Большую часть полета я провел, уставившись в спинку сиденья передо мной и пытаясь осознать, как это странно — снова быть в воздухе. В прошлом я часто летал. По работе. А давным-давно — по другим делам и при других обстоятельствах. И в самолетах, где не предлагают горячительного. Сидя в этом самолете, направляющемся на Якиму, я понял, что впервые за три года оказался в воздухе.

Но мои руки автоматически пристегнули ремень. Я покорно скользнул взглядом по ламинированной табличке «давайте делать вид, что крушение не прикончит нас всех в огненном аду» и с безразличием завзятого пассажира взял кофе у стюардессы.

Расстояние между «тогда» и «теперь» гораздо короче, чем вы думаете. К тому времени, когда самолет вышел на крейсерский режим, прошлое снова крепко держало меня в объятиях, и я слушал, как оно опять рассказывает мне все ту же историю.

О том, что когда-то у меня был сын и его не стало.

Кристина смотрела через окно кофейни, как мать пошла по Келли-стрит назад к своей берлоге. Она набрала полные легкие воздуха и медленно выдохнула.

Опять про детей. Да бога ради, сколько же можно?

Было удивительно слушать, как мать все время возвращалась к этому вопросу, — «удивительно» в смысле «крайне досадно». Они ни разу ни слова не сказала о том, что у дочери нет мужа или бойфренда… только про ребенка — словно больше говорить не о чем. Будто она была этакой идеальной матерью, непревзойденным образцом, всю себя отдавшим готовке и воспитанию, а теперь вот умирает от желания увидеть свое продолжение в новом поколении. Словно вся мужская половина человечества была статистами или сопутствующим обстоятельством и имела значение только бесконечная череда женщин (потому что мать хотела именно внучку, а о всяких глупостях вроде внука речи не шло) и ее собственный не больно-то оплаканный муж не приходился отцом кое-кому, кто его любил.