— Это не имеет никакого отношения к делу.

— По-вашему, это не имеет значения? А что тогда значит фраза из вашей записки «Он собирается воспользоваться информацией»?

— Я все время ломаю над ней голову, — сказал Макфи. — Если Мелроуз заполучил папку, он мог поступить с ней двояко: либо сжечь, либо поработать над ней. Говоря «поработать над ней», я имею в виду что-то поменять, что-то подменить, кое-что убрать, вырезать, а потом, когда ее содержимое не будет представлять для него прямой угрозы, выслать куда следует. Но тогда мы сталкиваемся с еще одним вопросом, на который тоже непросто получить ответ. — Макфи помешал кофе. — Если все это время папка находилась у Мелроуза, какой смысл был гоняться за нами в поисках документов? — Немного помолчав, он добавил: — Кстати, полицейские из отдела по борьбе с проституцией сегодня нагрянут в его бордель.

Эта новость, казалось, вызвала у Ирен Мэйо огромный интерес, но она не стала приставать к Макфи с вопросами, дожидаясь, когда он вытрет губы и намажет маслом ломтик хлеба.

— Вы, кажется, говорили, что сам по себе скандал, связанный с делом Шелдона, не может быть таким уж громким, чтобы подпортить дела Мелроуза? — произнесла девушка.

— А разве ты не знаешь суть дела? — спросил Макфи. — Майк Шелдон был крупной шишкой и азартным игроком. Кто-то его прикончил в одном из заведений Мелроуза. Но этого недостаточно, чтобы скомпрометировать хозяина.

— А будет достаточно, если однозначно докажут, что убийство Ренса имеет прямое отношение к этому делу?

— Да.

— Вы только что сказали, что сегодня вечером ребята из отдела нравов готовят облаву в борделе. Макфи… Если Мелроуз прячет папку в борделе и полицейские ее случайно найдут при свидетелях, на глазах у газетчиков…

— Это было бы сказочно, — сказал Макфи. — Тогда уж мы сможем сшить против Мелроуза дело. Но этого не произойдет, сестренка…

— Откуда вы знаете? — В ее голосе слышалось возбуждение. — Я не из тех женщин, которые сидят сложа руки. Я просто не смогу так! Я должна вам помочь. Сегодня суббота, а значит, там будет куча народу…

— Даже если Сэм действительно хранит папку в борделе, из этого не следует, что она лежит на видном месте.

— Конечно, я так не думаю. А что, если нам повезет? Иногда это случается. Особенно когда не ждешь. У него ведь есть пушка, он может разнервничаться и попытаться воспользоваться ею, — сказала она. — Мы припугнем его, а он в ответ попробует припугнуть нас. А уж если там будут полицейские и пресса…

Ирен Мэйо с мольбой глядела на Макфи. Ее лицо было бледно, она сжимала в руке скомканную салфетку.

— Вы ведь не боитесь, правда? — спросила Ирен.

Макфи доел яблочный пирог, положил сахар в следующую чашку кофе.

— Значит, у тебя есть предчувствие?

— Да.

— Ладно, — он улыбнулся, но в глазах мелькнуло сомнение, — ты только оденься потеплее перед вылазкой, а я тебе позвоню вечером.

— Макфи, вы просто душка!

— Это лучше, чем быть губернатором, — сказал он.

Посадив Ирен Мэйо в машину, Макфи свернул на Третью улицу, затем на Картер-стрит. Перед зданием театра «Гейети» толпились люди, с недоумением разглядывая объявление: «Сегодня театр закрыт». У центрального входа была приставлена лесенка. Стоявший поблизости полицейский поприветствовал его.

— Грязная работа, — заметил Макфи. Он заметил, что окно лавки, из которого обычно торчала голова Мэгги Одэй, было закрыто. — Странно, — пробормотал он. — Что случилось с Одэй?

— Не знаю, — ответил коп, — я патрулирую район Второй улицы и Картер-стрит уже двадцать лет и не припомню случая, чтоб старушки не было на месте.

Задумчиво повертев спичкой в ухе, Макфи двинулся по Второй. Пройдя семь кварталов, повернул на запад к Финч-стрит. Раньше тут располагался район красных фонарей, а теперь были трущобы, густо населенные представителями рас всех цветов. Макфи остановился перед высоким домом с покосившимися дверьми. Возле входа валялись куски цемента.

Макфи постучал. Никто не отозвался. Он уже собрался постучать еще раз, но принюхался и раздумал это делать. Опустив глаза, он увидел, что между дверью и порогом просунута газета. Замочная скважина была чем-то залеплена. Недолго думая, он отбросил сигарету, схватил увесистый кусок цемента и швырнул его в окно, потом, разбежавшись, попытался вышибить дверь. Замок и щеколда легко поддались, и дверь с треском обрушилась внутрь. Волна удушливого газа хлынула на него с такой силой, что он тут же выскочил обратно на свежий воздух. К нему с криком подбежала толстая негритянка с красным платком, повязанным на голове, как тюрбан.