— Лаврентий! Ты бы мог слизнуть кровь со лба и влюбиться? — спросил Кактусов кота.

В ответ кот плотоядно зевнул, показав свои клыки.

— Ты — тоже вампир! Любишь мяско с кровью, я знаю, — кивнул Кактусов и продолжил работать.

Кот же положил мохнатую голову на не менее мохнатые лапы и, не мигая, принялся гипнотизировать Кактусова. В морозилке лежала первая любовь кота — сырая говяжья печенка.

Так… Что у нас там с вампирами? Хани решил, что Фотиния только его. Ибо источник жизни неиссякаемый. Остальные вампиры, в том числе участковый, директор школы, председатель колхоза и местный педиатр, немедленно возбудились. Тоже жрать охота. И ну давай биться. Так… схватку в сельском клубе на дискотеке можно описать страниц на сто. Потом переносим схватку в бухгалтерию колхоза. Там живет самая древняя вампириха. Но Фотиния с Хани накормили ее пловом и она сдохла. Прямо на желтых страницах своего отчета. А чего это она плов поела? А она старая — в маразм впала.

Ну вот и финальная сцена. Вампиры со всех сторон идут к правлению колхоза. Руки, значит, вытянули и идут. Ой. Нет. Это зомби. Вампиры — бесшумно летают. Ну, пусть летают. В трубу лезут, печную. Но Фотинию спасает живот главного агронома — застрял, чо. В окна пусть лезут. А не… Нельзя. Там рамы крестом. Вот в дверь пусть лезут. А дверь — осиновая! Хренушки!

Так… Последний поцелуй. Одежды на пол. Чуть-чуть эротики в лунном свете.

И тут пришел папа.

Оказалось, что он оборотень. И терпеть не может вампиров. Папа всех рвет и мечет по всем углам, пока доча пытается оплодотвориться. Ибо она Последняя из Вечных. Кто это такие? Никто не знает. Но пусть будет.

Так… Папу-оборотня рвут на части. Прибегает местный священник. Он тоже — оборотень. Оборотень-бобр. Боборотень. В длине клыков не уступает вампирам, но неповоротливый. Поэтому и погибает, утащив на тот свет директора школы. Зато дает время полковнику КГБ. В это время Фотиния пытается отыскать оплодотворяющий орган у Хани. А его нет! Органа, в смысле. Пришлось размножаться нестандартным путем. Укусить вампира в лобок. А там уже все само собой получилось. Как у людей.

И тут, внезапно, встало солнце.

Солнце, оно всегда внезапно встает.

В итоге — все умерли.

Вампиры сгорели. Хани схлопнулся внутрь, высосанный Фотинией до самого, так сказать, конца. Папа-оборотень превратился в папу-оборотня-вампира. А сама Фотиния? Она внезапно стала Предпоследней из Вечных. Вот так бывает, да…

А местный священник очнулся, тоже внезапно, и пошел строить новую плотину. Боборотень, чо.

— Фу! — выдохнул Кактусов, отправил файл и пошел на кухню. Очень хотелось кушать. Открыл морозилку и сильно удивился.

— Лаврентий! А где печенка?

Кот, дооблизывал подхвостье и невинно посмотрел на Кактусова, словно вопрошая:

— А я — чо, я — ничо! Она сама!

Пришлось идти в магазин за едой.

Книгу выпустили моментально. Когда Кактусов вернулся с курячьей тушкой под мышкой, читатели уже читали и плакали над очередным шедевром Петра Сергеевича. 'Вампирская сага', что ты.

1 сентября.

Ненавижу. Ненавижу этот день, ненавижу студней, гладиолусы и ректора. Когда вы все сохнете или завянете, в конце-то концов?

И до зарплаты еще месяц. Последний раз получал в начале июля. Отпускные. Хватило скататься два раза к маме в деревню, на пачку пельменей, бутылку водки и хлебушек. Осталось на месяц — два ломтя хлеба, три пельменя и мешок картошки. Очень надеюсь на праздничный фуршет.

2 сентября.

Ненавижу второе сентября. Гад ректор поскупился на фуршет. Выставили только водку и бутерброды с сыром. Всю ночь блевал этим сыром. Зато натырил со стола зубочисток. Зачем?

3 сентября.

Люблю третье сентября. Неожиданно дали премию. Как бы не нажраться с радости. Завтра лекции с восьми утра.

4 сентября.

Ненавижу четвертое сентября. Мало того что все-таки нажрался вчера, так еще и дни перепутал. Сегодня, оказывается суббота. Пар нет. Лекции в понедельник. А я как дурак пришел в универ. Студни — уроды. Зачем я вчера шампанское пил? Под утро заболела голова. Зачем-то выпил димедрола. С утра язык распух и вываливается изо рта. К тому же присох к зубам. Не смог отказаться от добровольно-принудительного дежурства на праздничный бал, посвященный Дню Знаний. Вечером иду. Как бы не упасть там.

5 сентября.

С утра я выяснил, что и этот день ненавижу. Зато вчера было хорошо. Лихо отплясывал рок-н-ролл. На остатки премии махнул коньяка в буфете Филармонии. Первокурсники все время удивленно смотрели на меня. Остальные курсы уже привыкли. Почему-то студни думают, что преподы это такие биороботы. Их хранят в подвале универа. По утрам включают, по вечерам отключают и снова прячут в подвал. Преподы не пьют, не матерятся, не какают и не сексятся. Студни глубоко заблуждаются. Я делаю все перечисленное. Первые две вещи часто. Третью часто, но только после зарплаты. Четвертую — иногда, особенно во время сессии.