Шрифт:
— Ты встревожен?
— Мы не знаем, что тут происходит.
2
— Где может быть ключ? — Кашкин посмотрел на стены. — Раньше их вешали на гвоздь. Я читал в каком-то романе. Но здесь нет гвоздей.
— Их держали еще в ящиках письменного стола.
— Спросим протоколиста. Для чего-то он существует. Слушай, друг. — Кашкин обернулся к воспринимающему приказания раструбу. — Ты слышишь?
“Слышу”, — ответила машина.
— Не знаешь, где ключ?
“Нет”.
— Вообще о ключе Горышев и Дубровский при тебе разговаривали?
“Нет”.
— А о чем они разговаривали?
“О разном”.
— Толковый ответ. А о чем больше всего в последнее время?
“О “снежном человеке”.
— Это еще что за зверь?
“Человекообразная обезьяна”, — сообщил протоколист.
— Ну и что они говорили?
“Горышев говорил, что он встретил “снежного человека”.
— Черт возьми! — оживился Кашкин. Он вопросительно посмотрел на Гордона.
— Чепуха, — сказал Гордон. — Старая легенда. Обезьяна, если она и существовала, вымерла лет двести назад. Никто ее не видел. Из ученых.
— Воспроизведи разговор, — потребовал Кашкин у протоколиста. — Самый первый. О “снежном человеке”.
“Это продолжение разговора, — сообщил протоколист. — Начала я не слышал. Разговор начался на территории, а наружный канал… — протоколист запнулся, — пошаливал. Воспроизвожу запись”.
“— Хватит мистификаций, — послышался голос Дубровского. — Сначала ты выдумал, что нашел куст земляники в снегу, а я, как дурак, бегал его смотреть. Потом ты сказал, что у тебя болят зубы каждый раз перед тем, как надают лавины, и я пытался построить теорию с ультразвуками. Теперь ты фантазируешь насчет “снежного человека”.
— Почему фантазирую?
— Ты очень несерьезный человек. Я даже не знаю, что о тебе думать.
— А что ты думаешь об этих фотографиях?”
— Фотографии! — воскликнул Кашкин. — Горышев показал фотографии?
“Да, — подтвердила машина. — Шесть фото”.
— Где фотографии?
Кашкин подпрыгнул от нетерпения.
“В ящике бюро”.
Даже Гордон не выдержал. Он подошел к бюро и стал выдвигать один ящик за другим. Очень скоро он положил на стол шесть снимков.
С небольшими изменениями в ракурсе они изображали одно и то же существо, походившее не то на обезьяну, не то на дикого человека. Низкий лоб с выдающимися надбровными дугами, неразвитый нос, покатые плечи, длинные узловатые руки и короткие, как у медведя, ноги. “Снежный человек” стоял, прислонившись спиной к скале, чуть наклонясь вперед, повернув голову. Глаза едва различались под нависшими волосами.
— Да… Красавец! — восхитился Кашкин. — Но какова сенсация! — пришел он в еще больший восторг. — Вот это, я понимаю, открытие!
— Почему они о нем умалчивали? — в недоумении произнес Гордон. — Не понимаю… Почему, — спросил он протоколиста, — сообщение о “снежном человеке” не передали на Землю?
“Горышев сказал, чтобы сообщение передал Дубровский. Дубровский говорил, чтобы передавал сообщение Горышев”.
— Нелепый спор, — удивился Гордон. — Почему Горышев хотел, чтобы передавал Дубровский?
“Потому что Дубровский в эти дни был старшим смены”.
— А почему Дубровский считал, что сообщить о “снежном человеке” должен Горышев?
“Потому что Горышев сделал открытие”.
Кашкин вдруг свистнул.
— А что, если их утащили “снежные люди”?
— Какие еще “снежные люди”? — рассердился Гордон. — На снимках одна и та же обезьяна.
— Но не могла же эта обезьяна существовать в одиночку! Их, может быть, целое стадо. Дубровский чинил наружный канал, включил его на какую-то секунду, услышал свист вожака и бросился на выручку Горышева. Они утащили и его.
— Не оставив следов на снегу?
— Может быть, они прыгают метров на двадцать сразу?
— С такими ногами не прыгнешь!
— Тогда могли бросить аркан или еще что-нибудь. И втянуть прямо на скалы. Уж, наверное, “снежные люди” — отличные скалолазы.
— Гм… — Гордон заколебался. — Ты, я смотрю, фантазер.
— Теперь понятно, почему они сделали замок, — продолжал возбужденно Кашкин. — Простой засов обезьяна легко откроет. Замок — против денежного человека”. Но что они прячут на складе? Ну-ка, — обернулся он к протоколисту, — можешь ответить на такой вопрос: что на складе, понимаешь, там, в пещере, снаружи, под замком?