Вот, наконец, и дом. Здесь все выглядело совсем по-другому: выкошенные газоны, подстриженные кусты, ярко-зеленая трава. И все же ощущение мрачности не исчезало. Может быть, оно исходило от дома — трехэтажного, с длинными узкими окнами. Дом был сложен из красного кирпича в виде четырех крыльев, расходившихся от центра. Каждое крыло заканчивалось террасой из белого камня. Переднее крыльцо украшали внушительные белые колонны. По стенам до самой крыши вился плющ. С северной стороны неподалеку от дома виднелся пруд или, может быть, озеро. С другой стороны дома тропинка уходила вниз. Оттуда слышался шум прибоя. Рядом с прудом росли желтые кипарисы. От их красоты захватывало дыхание.

Но меня больше интересовала девушка, сидевшая на скамейке у оранжереи. Она была в желтом, как бы в тон цветам. Меня она как будто не замечала. Подойти к ней или, может быть, не стоит? Но она выглядела так трогательно, что я решилась.

Казалось, внимание ее целиком поглощено чем-то вдали. На самом же деле эти немигающие фиалковые глаза просто смотрели в одну точку, ничего не замечая.

— Привет, — Сказала я, предчувствуя, что ответа не получу.

Никакой реакции. Может быть, она вообще мертва, просто застыла в этом положении? Меня охватил страх. Я наклонилась и взяла ее руку. Рука была теплой и мягкой. И одновременно какой-то безжизненной. Она осталась висеть в том же положении, в каком я ее отпустила.

Я опустилась на колено:

— Меня зовут Анджела Вингейт. А ты, наверное, Ева ван Дорн. Твои родители пригласили меня. Они хотят, чтобы я была твоей гувернанткой. Надеюсь, мы с тобой подружимся.

Никакой реакции не последовало и на этот раз. Мне стало по-настоящему страшно. В общем-то, мне уже дали понять, что Ева ван Дорн нездорова, но не до такой же степени! И что это за болезнь такая?

Ее рука оставалась висеть в том же неестественном положении, которое любому нормальному человеку должно было бы причинить боль. Но она ее не убирала. Я взяла эту неподвижную руку и положила обратно на колени.

— Ты слышишь меня, Ева?

Если она и слышала, то, видимо, никак не могла этого показать.

— Я уверена, ты скоро поправишься. И доктор так считает. Ты, наверное, долго болела и многое упустила в жизни. Но теперь все будет по-другому. Я буду тебе помогать, и ты нагонишь упущенное. Я так хочу, чтобы мы стали друзьями!

Никакого эффекта. Если бы за минуту до этого, коснувшись ее руки, я не слышала спокойного биения пульса — честное слово, ее можно было бы принять за мертвую. Вдруг до боли захотелось взять ее за руки, обнять, утешить как-нибудь. Кто знает, может быть, именно это ей больше всего и нужно.

— Пойду в дом, надо поговорить с твоими родителями, — сказала я. — Догадываюсь, что нет никакого смысла спрашивать, пойдешь ли ты со мной. Наверное, кто-нибудь выйдет и заберет тебя. Ах, Ева, я так хочу, чтобы ты поскорее поправилась. Знаешь, ты такая

хорошенькая. И желтый цвет тебе очень идет.

Я поспешила в дом. На пороге оглянулась — она так и не пошевелилась. Это было ужасно. Я не могла этого вынести. Вдруг я вспомнила о пакетике лимонных карамелек, которые купила в поезде. Они все еще лежали в сумке. Я вернулась к ней и положила пакетик ей на колени.

— Ты любишь лимонные карамельки? Я свою долю уже съела, так что это все твое.

Как можно работать гувернанткой такого создания?! Я никогда не имела дела ни с чем подобным! В последний раз оглянулась на неподвижную фигурку. Сердце готово было разорваться от жалости. Ведь это из-за нее я приехала сюда! Я нужна ей. Я решила принять предложение хотя бы для того, чтобы помочь несчастной.

Дверь с массивной черной ручкой открылась. На пороге показалась круглолицая женщина среднего роста, в белом переднике.

— Вы та самая девушка из города? — спросила она тонким, почти детским голосом.

— Я мисс Анджела Вингейт. Я бы хотела поговорить с мистером и миссис Сэмюэль ван Дорн относительно работы.

— Подождите здесь, — сказала она и исчезла в глубине дома.

У меня было время осмотреться. Внутренность этого дома впечатляла. Очевидно, так и было задумано. В дальнем конце комнаты видна была витая лестница; вдоль стен на столиках стояли корзины с цветами. Мебель темного полированного дерева, красный бархат кресел, хрустальная люстра, большой пушистый ковер…

Послышались шаги. На пороге появилась высокая, необыкновенно красивая женщина. В каждом ее движении чувствовалась твердость характера. Голос и манера речи выдавали хорошо воспитанного, уверенного в себе человека. Пожалуй, она мне понравилась.

— Вы мисс Анджела Вингейт, — она протянула мне руку. — Как мило, что вы приехали. Надеюсь, путешествие было приятным.

— Вполне, мадам. А вы миссис ван Дорн?

— Да, конечно. Постойте, не говорите ничего, я сама угадаю. Школа Сарры Лоренс?