— Аня! Это вы, что ли? Ну, как же так неосторожно… Куда вы так спешите? Случилось что-то? Пойдёмте, я вас довезу.

Она так и не узнала того, кто помог ей сесть в машину, потом сам сел за руль, включил зажигание и буднично спросил:

— Куда вам? Домой, что ли?

— Не знаю, — сипло сказала она, не переставая плакать. — Куда-нибудь… Только у меня денег нет.

— Вы меня не узнали, — понял водитель. — Это потому, что я без бороды. Ну, посмотрите как следует.

Он даже и не думал выяснять, почему она ревёт в три ручья, даже и не пытался успокаивать, — наверное, поэтому она и перестала плакать. Потёрла лицо ладонями, всхлипнула последний раз и повернулась к водителю. Долго смотрела на его профиль, наклонилась, заглянула в лицо. Он мельком глянул на неё и сверкнул в улыбке очень белыми зубами. Как у человека могут быть такие белые зубы, если он всё время пьёт кофе? По крайней мере, от него всегда пахнет кофе.

— Виктор Александрович, — нерешительно сказала Аня. — Правильно?

— Правильно, — согласился тот. — Только наоборот: Александр Викторович.

Это был тот самый бомж, который зачем-то притворялся стариком, приходил вместе с другими бомжами к импровизированному столу на краю оврага за домом, куда она выносила еду, и ел вместе со всеми… А от самого всегда пахло чистотой и хорошим кофе.

— Я сразу догадалась, что вы не старый, — сказала Аня. Услышала, как он хмыкнул, и торопливо добавила: — Но вы ещё моложе, чем я думала… То есть я хочу сказать, что вы хорошо выглядите. Без бороды вам гораздо лучше. Вы, наверное, работу нашли? У вас всё получилось хорошо? Знаете, у многих в этом году всё хорошо получилось. Даже Леонид какую-то работу нашёл, и место, где в холода погреться можно. Галину Андреевну в дом престарелых устроили. А Льва Борисовича лечат. Алине дом уже почти отремонтировали, пристройка уже готова, и воду провели… А, вы же не знаете Алину… Ну, всё равно. У всех всё хорошо получается. Потому что царь Давид появился, вот у всех всё сразу и получается… Всем помогает. А сам…

Она всхлипнула и подышала открытым ртом, боясь опять зареветь.

— Живой? — спокойно поинтересовался Александр Викторович. И когда Аня кивнула, с упрёком добавил: — Тогда нельзя плакать. Живой — это главное, этому радоваться надо.

— Да, я знаю, — согласилась Аня. — Я радуюсь. Только страшно очень. Да ещё этот гад… Племянник его… Убила бы. Не знаю, что делать.

Она опять замолчала, тяжело дыша и глотая злые слёзы.

— А давайте-ка вы мне всё расскажете, — вдруг предложил Александр Викторович. — Может быть, всё не так уж и страшно? Со стороны виднее. Может, я помочь смогу чем-нибудь.

И Аня ему всё рассказала. Даже не успела подумать, зачем она это делает. И ему — зачем ей помогать? И не спросила, кто он такой вообще. Ну, ясно, что никакой не бомж. А хоть бы и бомж… Сейчас ей было всё равно, кто её слушает. У неё уже не было сил молча давить в себе страшную обиду, тревогу и растерянность. К тому же, она совсем не знала, что будет дальше. Дама Маргарита и Васька должны были уехать сегодня, а вещи их в квартире, а ключи только у неё, а они ведь придут за вещами, а Давид Васильевич сказал, чтобы ноги Васькиной в доме не было… Что она должна делать?

— Ну, это как раз пустяки, — уверенно заявил Александр Викторович. — Скажешь охране, что Давид Васильевич приказал не пускать племянника, вот и всё. Он хозяин, его приказ они обязаны выполнить. А эта Маргарита пусть приходит, пусть забирает шмотки — и тоже до свидания. Главное, ты с ней ни в какие разговоры не вступай. Хозяин поправится — сам с ними разберётся. На всякий случай попроси кого-нибудь из охраны с тобой в квартире побыть, когда она придёт. Чтобы подтвердил, если надо, что это приказ хозяина. А потом… Ну, видно будет. Запиши мой телефон на всякий случай. Если что — звони.

Он продиктовал номер мобильника, Аня послушно записала, а потом наконец догадалась спросить:

— А вы кто?

— Я думал, ты ещё тогда поняла, — с некоторым удивлением ответил Александр Викторович. — Даже спросить хотел, как расшифровала-то… Бомжи ведь так и не поняли. Правда, они почти всегда бухие, мозги не включаются, чем там понимать… Опер я. Уголовный розыск. Вот такие дела. Ну, иди уже. Ключи с собой? И ничего не бойся.

Аня заметила, что они, наверное, уже довольно долго стоят возле кованых узорчатых ворот, заторопилась, полезла из машины. На ходу неловко бормоча:

— Я не боюсь… Спасибо вам… Извините, что я тут со своими проблемами… Вы, наверное, куда-то по работе ехали, а тут я… Вы не беспокойтесь, я вам надоедать не буду, я сама справлюсь…

Он поймал её за руку, потянул обратно в машину, неожиданно попросил:

— Позвони мне сейчас. Прямо сейчас. Проверка связи, понимаешь? На всякий случай.

Конечно, она ничего не поняла, но послушно достала мобильник, отыскала его номер и нажала вызов. Не услышала никакого сигнала, но он полез во внутренний карман, вынул свой телефон, нажал пару кнопок и кивнул:

— Всё в порядке, не перепутала. Ну, теперь иди.

Аня постояла, минутку глядя вслед машине, потом догадалась, что эта «проверка связи» была только для того, чтобы записать её номер телефона, — и почему-то сразу успокоилась. Вряд ли она сама стала бы ему звонить. Ещё чего не хватало — просить помощи у уголовного розыска. Да и ему звонить ей незачем. Но ощущение возникло такое, будто теперь у неё появился надёжный тыл. Её надёжным тылом был царь Давид. Когда его увезли в больницу, тыла не стало. А вот теперь — опять появился. Смешно, конечно, ведь совсем чужой человек, с какой стати назначать его надёжным тылом… Но пока царь Давид выздоравливает — пусть побудет этот чужой. Выбирать ей особо не из кого.