Лукреция осталась наедине со своим горем. Ее слезы в скором времени стали действовать на нервы понтифику, поскольку ему было совершенно непонятно, почему двадцатилетняя женщина, у которой еще все в будущем, должна так страдать. Поло Капелло, венецианский посол, чьей информации я особенно доверяю, пишет: «Раньше мадонна Лукреция, дочь папы, отличавшаяся здравым смыслом, пользовалась благосклонностью, но теперь папане слишком любит ее». Лукреция упорно оплакивала молодого мужа, поскольку не только понимала смысл утраты, но, вероятно, чувствовала раскаяние, что сыграла роль злого гения в жизни Альфонсо. Чего папа просто был не в состоянии понять, так это подлинности ее горя. Слезы Лукреции, своеобразная форма протеста, привели к потери папской милости, причем сделано это было преднамеренно. Она не желала успокаиваться. Пришло время, когда она больше не могла находиться в своих комнатах в Ватикане, а вид могильный плиты Альфонсо приводил ее в невменяемое состояние. Лукреция обратилась с просьбой и получила разрешение уехать в Непи, куда и отбыла 30 августа в сопровождении шестисот всадников. Миновав Кассиу и Америну, 31 августа она увидела древние стены Этрурии.

При виде Непи у Лукреции сами собой потекли слезы, но ради маленького Родриго она заставила себя улыбаться. Ей казалось, что жизни пришел конец и для нее закрыты все двери в будущее. Но в Риме уже вынашивали планы следующего замужества Лукреции.

Разгромив Сфорца и вновь завоевав Миланское герцогство, король Франции вспомнил о соглашении с Валентинуа и отправил в Романью усиленное подразделение французской армии. Одновременно с этим в Риме Валентинуа с Ватиканом, который находился всецело в его распоряжении и где никто не посягал на его авторитет, готовился к соединению с французскими полками. Чеза-ре имел хорошо оплачиваемую, прекрасно экипированную десятитысячную армию. Высококлассные командующие из аристократических домов Италии, такие, как Орсини и Савелли из Рима и Баглиони из Перуджи, числились в ведомости на денежное содержание, причем общий фонд вырос за счет средств, выделенных новыми кардиналами в сентябре 1500 года. Сразу же после назначения кардиналов Чезаре пригласил их на прием, устроенный в помещениях, расположенных над апартаментами Борджиа, туда, где несколькими годами позже Рафаэль написал свои «Диспут» и «Афинская школа». Престиж Чезаре возрос. Еще бы, ведь он смог собрать у себя за столом столько кардиналов! И он увеличился еще больше. Ещедо отъезда Чезаре из Рима к папе из Чезены прибыло посольство с просьбой передать власть над городом герцогу Валентинуа, который, по их мнению, хорошо известен своими либеральными взглядами, мудростью и является одним из наиболее выдающихся военачальников в мире (все это «чепуха» и «вздор», по мнению Катанеи). Чезена сдалась сама; войска Чезаре и союзников двинулись на Пезаро, где первый муж Лукреции пребывал в состоянии хронического возбуждения.

Смерть Альфонсо де Бисельи принесла Джованни Сфорца некое горькое удовлетворение; ведь ему-то удалось избежать подобной участи. Джованни было непросто утешиться после неудачного приключения с Лукрецией, и уже в 1499 году венецианский информатор написал, что «тиран Пезаро плохо переносит разлуку с женой». Влиятельные миланские родственники, которых Джованни всегда считал непобедимыми, оказались разгромлены, и он пришел в ужас, когда стало ясно, что близок его собственный конец. С началом наступления Валентинуа Джованни разослал призывы всем влиятельным лицам, но это была пустая трата времени. Все, что он смог сделать, когда враг был уже на подступах к Пезаро, так это спрятаться у брата первой жены, Франческо Гонзага, в Мантуе. Там Джованни обнаружил небольшую группу известных эмигрантов, среди которых была Лукреция Кривелли, очаровательная экс-возлюбленная Людовико Моро; здесь находился и Гулиельмо Каэтани, герцог де Сермонета, которого Борджиа лишил состояния. Джованни Сфорца оказался уместным дополнением в этой компании, и можно представить, с каким удовольствием общество Мантуи, возглавляемое великолепной маркизой Изабеллой д'Эсте, упражнялось в ядовитой критике семейства Борджиа.

Армия Валентинуа стремительно надвигалась, и люди в Мантуе пытались догадаться, в каком направлении двинется армия. Завоеватель с помощью французского короля и при поддержке папы стремился развалить старые синьории, стойкие, непоколебимые династии, и его следующей жертвой вполне могли оказаться Флоренция, Болонья, Сиена или даже Феррара или Мантуя. Ходили слухи, что папа любил вспоминать о сделанном цыганкой пророчестве, что будет у него сын, который станет королем Италии. Поэтому можно себе представить, с какой радостью воспринял Александр VI сообщение, что Валентинуа встретил достойного соперника под стенами Фаэнцы. Обороной Фаэнцы руководил Асторре Манфреди, красивый восемнадцатилетний юноша, обладавший невероятной вежливостью и обходительностью, можно сказать, ангельскими манерами. С помощью любящих его подданных Асторре месяц за месяцем удерживал город. Вся Италия восхищалась (увы, дальше восторгов дело не шло) геройством этого молодого синьора. Ему удалось уберечь свой город от разорения ценой заключения соглашения с Чезаре, передав себя и своего кузена в качестве заложников герцогу Валентинуа. Он не мог и предположить, чем обернется для него этот благородный жест; ценой заточения, унижения достоинства и смерти молодой синьор спасет своих сограждан.

После взятия Фаэнцы все выглядело так, словно Чезаре собирается двинуться на Болонью. Прошел слух, что король Франции попросил у папы разрешения овладеть этой областью, чтобы передать ее под власть Валентинуа. Семейство Бентивольо, тираны Болоньи, стремясь отвести приближающуюся опасность, предложили Чезаре замок Болоньезе вместе со значительным годовым доходом и для оказания помощи в войне пятьсот полностью экипированных солдат. Флоренция последовала примеру Болоньи и тоже была оставлена в покое, а армия-завоеватель широким фронтом двинулась на Пьомбино и с невероятной скоростью, вызывавшей в памяти войны Юлия Цезаря, захватывала города, замки и территории.

Многонациональная армия Валентинуа отличалась суровой дисциплиной. Жители захваченных городов – купцы, священники, музыканты, литераторы и женщины – помогали утомленным воинам восстановить силы. И над всей толпой современников возвышалась гениальная личность эпохи Возрождения, самый смелый мыслитель и искатель приключений, когда-либо известный миру, – Леонардо да Винчи. По словам Валентинуа, Леонардо «наш выдающийся и возлюбленный слуга, главный архитектор и инженер». Главный инженер изучал водные потоки, изобретал новые механизмы и машины для ведения войны, делал наброски жилищ или дорог Романьи, вдоль которых тянулись виноградные лозы, связанные в гирлянды; он слушал звуки фонтанов в Римини или решал проблему, связанную с навигационным каналом в Портоце-сенатико, которая существует и поныне.

Между тем Чезаре никогда не забывал о своей жене-француженке Шарлотте д'Альбре (папа уже подумывал пригласить ее в Италию) и считал своим долгом производить на нее сильное впечатление. Он лично выбирал предназначенные жене изысканные подарки. Например, в декабре 1501 года он купил в Венеции и отослал во Францию конфеты, засахаренные фрукты, патоку, девять бочонков с мальвазией, восточные специи, апельсины, лимоны и разнообразные ткани. Честно говоря, Чезаре не чувствовал необходимости сохранять верность жене, но это никого и не удивляло. В это время в Милане он влюбился в молодую аристократку Бьянку Люсию Стангу, и в июле 1501 года даже показалось, что он хочет вызвать ее в Романью. Кроме того, существовала таинственная история, связанная с прекрасной Доротеей.

В ожидании сдачи Фаэнцы в 1501 году Чезаре побывал на карнавале в Урбино в качестве (возможно, нежеланного) гостя семейства герцога Монтефельтро. К этому времени у герцога Валентинуа была настолько ужасная репутация, что он еще не успел появиться в городе, как уже поползли слухи, что он попытается отравить семейство герцога, что трудно представить, учитывая сложившиеся обстоятельства. Чезаре наслаждался изысканным времяпрепровождением при дворе, где высоко ценился интеллект, и, кроме того, он познакомился с очаровательной ломбардской девушкой (одной из тех, кто получил образование под руководством герцогини Елизаветы), происходившей из аристократического семейства Мантуи и собиравшейся выйти замуж за Джан Баттиста Карраччьоло, капитана венецианской армии. Чезаре влюбился в нее, но, кажется, потерпел неудачу; девушка, помимо того, что ее тщательно охраняли, была еще и весьма добродетельна. Однако это еще больше разожгло пыл такого мужчины, каким был Чезаре, любящего превращать каждую любовную интригу в настоящее сражение.