На другой день русские снова имели безрезультатный бой, во время которого был ранен еще один солдат-нечаевец. Но в ночь на 31 мая части генерала Ку при ограниченной поддержке белогвардейцев ворвались в город и взяли его. Китайское командование за участие русских в этом и «за отличное поведение их в городе Янсан» выдало им 1310 долларов. Из них было решено выслать семье убитого Белоусова 100 долларов, а на лечение Молодцова – 30 [549] . Интересно проследить разницу в оценке жизни убитого в бою унтер-офицера Белоусова и умершего своей смертью подполковника Иларьева. Если семье Белоусова выдали 100, то семье второго, умершего своей смертью, – 400 долларов [550] .

После некоторых успехов, ознаменовавшихся занятием северянами ряда городов, они снова откатились. В Русской группе остались в основном лишь неудачники, кто не мог устроиться в мирной жизни. Так, весной 1928 г. Шильников оформил туда своего сына под предлогом, что «некуда его брать» [551] . Главный мотив быть наемником на китайской службе ясен из слов Тихобразова: «Все мое стремление направлено к тому, чтобы достать деньжонок и уйти из этого хаоса» [552] .

Стремление уйти из группы усилилось летом 1928 г., когда северяне почти окончательно потеряли боеспособность и многие войсковые части перешли к врагу. 5 июня русское командование приказало: «Ввиду беспорядков в войсках Тупана Коу отряду выступить по тревоге на переправу у Янлючина и двигаться в направлении на город Тяньцзинь». Белогвардейцы оказались в исключительно тяжелой ситуации. Они были окружены китайскими частями, готовыми в любой момент перейти к противнику и перебить «ламез». Неудивительно, что русским тогда по-прежнему поручались самые ответственные задачи. Так, 9 июня Чжан Цзучан «приказал Семенову захватить языка, от которого узнать фамилию начальника армии противника, части которой действовали на левом фланге» [553] . То, что такое важное поручение дали именно белогвардейцам, говорит о том, что они были лучшей воинской частью Чжан Цзучана.

Но положение на фронте день ото дня ухудшалось. 12 июня, когда ситуация обострилась, русским пришлось, как всегда, отходить последними, прикрывая отступление китайцев [554] . Тихобразов 13 июня писал: «Мы ушли из сферы столкновения с противником и, главное, от «наших» китайских частей, которые все время переходят на его сторону. Слава Богу, что мы вовремя узнавали об этом и уходили от них незаметно и спокойно. Так мы ушли от армии Тупана Коу-ин-дэ, который все время уговаривал меня быть вместе с ним, затем ушли от 24-й армии генерала Се, которая тоже перешла к противнику. Потом мы увернулись от частей 2-й и 5-й армий, которые также ушли к неприятелю. После Тяньцзина мы увернулись от 6-й армии, которая заняла переправы, разрушила мосты и ушла к противнику. Потом мы ушли от частей 7-й армии, переметнувшихся на сторону Фына. Словом, вертелись, как ужи. Сегодня утром переправились через реку Бейтам-хэ, и теперь можно вздохнуть свободно. Все враги от нас далеко. Только впереди еще возможны сюрпризы, но мы теперь около железной дороги, на ней наши бронепоезда – эти уж не изменят. Вот какая наша милая обстановка. Воюем с противником, но все время держим ухо востро от наших китайских частей, как бы они не поймали врасплох» [555] .

К концу июня армия Чжан Цзучана почти рассыпалась, и большая часть его войск перешла к Чан Кайши и Фыну. У него остались лишь части 2-й и 7-й армий, самые стойкие и верные. Северяне оставили Шаньдун и отходили к Шаньхайгуаню [556] . В довершение всего китайцы подняли восстание в броневом дивизионе, где они служили вместе с русскими, подпоив некоторых наемников. Им удалось захватить один из самых мощных бронепоездов, «Хубэй». Почти вся русская команда была перебита, а «Хубэй» угнали в Тяньцзинь. Одновременно была сделана попытка захватить бронепоезд «Чжили», однако она не увенчалась успехом. Подпоручик Каплун 19 июня 1928 г. так описывал ситуацию в армиях северян сразу после этого печального события: «Наши китайские армии терпят поражения и целыми дивизиями с командирами во главе переходят на сторону Фына. Сдали в непродолжительном времени Пекин, Тяньцзин, Пукоу. Последние потери русских – 6 человек убито, 1 пропал без вести, 32 раненых. Бронепоезд «Чжили», на котором я служу адъютантом начальника, чуть не был оставлен Фыну из-за предательства командира дивизиона бронепоездов. Если бы мы попали в плен, то участь бы наша была незавидной. В лучшем случае нас бы отправили в Ургу пасти скот, а оттуда – в советскую Россию, что было с прежде попадавшими в руки к Фыну. Я виноват в том, что не разбил артиллерией захваченного предателями нашего бронепоезда, хотя и представлялся случай, так как в Тяньцзине он потерпел крушение. К сожалению, противник не посмел напасть на нас у Тяньцзина, да и мы не стали, поскольку командование наше опасалось действий властей иностранных концессий, запретивших вести бой в городе» [557] .

По данным коммунистов, «в середине июня 1928 г. в Тяньцзин прибыл бронепоезд, захваченный китайской командой во главе с майором Ян Линцином. При этом русская команда, включая командира полковника Шумакова, была уничтожена» [558] .

Видя переход к врагу большей части войск Чжан Цзучана, стали колебаться и русские. В июне 1928 г. под влиянием тяжелого положения с выплатой денег они стали перебегать к гоминьдановцам. Как говорилось в белой прессе, «многие бывшие чины Русской группы, оставшись без всяких средств к жизни, соблазняются теперь южанами, которые привлекают их на службу, гарантируя им аккуратную выплату жалования. Есть и такие, кого сумели убедить, что они там будут вести борьбу с «красными» [559] .

Специфика китайской гражданской войны заключалась и в том, что часто целые армии переходили по нескольку раз с одной стороны на другую и обратно. Так, русские уже 23 июня принимали обратно сразу 1, 5, 10, 30 и 31-ю армии, перешедшие к врагу. Не прошло и месяца со времени их ухода к неприятелю, как они снова переметнулись на сторону Чжан Цзучана. Русские занимали переправу и следили, чтобы на их сторону прибывали лишь части этих армий, и вели их учет, следя за направлением их движения. Не допускались к переправе 6-я и 14-я армии, считавшиеся «противником». На другой берег никого не пускали [560] . Подобные операции русские выполняли и в июле. Так, 1 июля по приказу генерала Хуй Куна дивизион полковника Карманова прикрывал переход на сторону северян войск генерала Лю Гжинпа [561] .

Судьба небольшого русского отряда численностью несколько сотен человек, постоянно сокращавшегося из-за потерь, дезертирства и увольнений, существовавших в китайской армии до конца 1928 г., была решена уже 21 июня 1928 г., когда стало известно о гибели Чжан Цзолина, ставшего русофилом. Сделали это японцы, которые поддерживали его, и одновременно, в противовес ему, – Чан Кайши, стремясь к максимальному ослаблению Китая в междоусобной борьбе и не желая объединения Китая. Японские инструкторы присутствовали как в армии Чжан Цзолина, так и в армии Гоминьдана [562] . Все это делало невозможной в обозримом будущем победу сторон. Вожди враждующих партий понимали это и начали переговоры о прекращении войны. Это и погубило Чжан Цзолина, который решил объединиться с Чан Кайши «на особых» условиях. В то же время смерть маньчжурского диктатора была выгодна и коммунистам. Есть версии, что он был устранен советской разведкой под руководством Н. И. Эйтигона, в будущем ликвидировавшего Троцкого. Считается, что непосредственными исполнителями этого была группа резидента разведупра Красной армии в Шанхае Х. Салныня [563] . Но факты все же говорят в пользу «японской» версии гибели маньчжурского диктатора. Об этом свидетельствует видный контрразведчик А. Веспа, состоявший в спецслужбах не только китайцев, но и японцев, а также чины японской разведки на Токийском процессе после Второй мировой войны. Но так или иначе, поезд Чжан Цзолина был подорван и сам диктатор погиб.