Я убрал в карман выданную мне Шрайдером расписку за совершенно секретный меморандум, переданный ЗИПО, и, заверив их в своей готовности в любое время продолжить с ними обсуждение документа, покинул здание.

Дул ледяной северо-западный ветер. Над улицами Гааги мчались свинцовые тучи, а холодная сырость воздуха с наступлением темноты только усилилась. Я медленно шел на запад по широкой и пустынной Фаренгейтстрат, и кроме меня, лишь несколько других пешеходов торопились к себе домой. В последнем квартале, как раз перед началом зеленого пояса, стояло здание, в одной из квартир которого, по данным пеленгации, размещался передатчик RLS. Мне хотелось еще раз осмотреть район предстоящей операции. К дверям квартир вели лестницы в шесть-семь широких каменных ступеней. Я насчитал в квартале по меньшей мере шесть таких дверей – но за какой из них прячется передатчик?

Согласно Гейнрихсу, нужная нам квартира находилась где-то в центре квартала, и я едва мог поверить глазам, когда увидел в одной из дверей знакомую фигуру. Вилли! Почти закоченев от мороза, он устало привалился к стене.

– Шеф, он там! Я имею в виду – радист! Это он, никаких сомнений! Сегодня я следил за подозрительным домом на Свеллингстрат, и незадолго до четырех оттуда вышел человек, полностью соответствовавший нашему описанию. Около двадцати пяти лет, блондин, среднего роста, маленькое лицо, очки, плащ. Я пошел за ним, и куда же направился этот парень? Прямо сюда, где предположительно находится передатчик! Он сидит там уже почти два часа – вероятно, шифрует сообщения и готовит радиостанцию к следующему сеансу связи.

– Мой друг, вы снова оказались на коне, – сказал я, глядя на часы. – Сейчас 17.50. Через десять минут мы уйдем, а до тех пор держитесь на ногах! Я бегу к Гейнрихсу, который со своей передвижной станцией пеленгации должен находиться за углом. Как только радист включит передатчик и попытается установить связь с Лондоном, мы нанесем удар.

На западном конце Фаренгейтстрат, спрятавшись от подозрительного дома за углом здания, стояла большая машина с голландскими номерами. В ней сидело двое в штатской одежде, а третий – Гейнрихс – стоял в проезде в нескольких ярдах от машины. Любопытному прохожему пришлось бы подойти совсем близко к машине и заглянуть в ее окна, чтобы увидеть, что один из пассажиров возится с какой-то аппаратурой на заднем сиденье, медленно поворачивая рукоятку.

Я вошел в проезд и вкратце пересказал Гейнрихсу сообщение Вилли.

– Хотелось бы, чтобы мне тоже так повезло, – усмехнулся он, – но главное – то, что я знаю: мы вычислили радиста правильно и сейчас можем взять его, едва он возьмется за ключ!

Один из людей подозвал Гейнрихса к машине, и, когда чуть-чуть опустил окно, стал слышен тихий писк, повторяющийся через короткие промежутки, – это пробивались сигналы передатчика, работающего совсем рядом, хотя приемник не был точно настроен на его частоту.

– RLS работает и пытается установить связь, – заметил кто-то из машины, и окно снова закрылось.

Я посмотрел на часы. 18.01. В 18.00 люди ЗИПО уже должны быть на соседней улице и ждать от меня извещения, что передатчик работает. Настал момент действовать быстро и бесшумно, пока не установлена связь с Лондоном, чтобы радист не успел дать сигнал, что его схватили.

– Через две минуты у входа! – сказал я Гейнрихсу и поспешил за угол, на пустынную Фаренгейтстрат, к двери, у которой оставался Вилли.

Но Вилли там не было! Куда он подевался? Бегом я бросился за ЗИПО, но тут же увидел Вилли в квартале от себя – он бежал на восток по Фаренгейтстрат. У меня в запасе был сигнал, известный всем моим людям. Он походил на что-то среднее между криком ворона и чайки и означал, что я нахожусь поблизости. Когда мой сигнал эхом разнесся по улице, Вилли остановился, обернулся и, заметив меня, три раза резко поднял кулак вверх – знак того, что нужно спешить. Я подбежал к углу, за которым из машин выпрыгивали люди из ЗИПО, одетые в гражданское платье.

– Скорее! Первая машина – ко мне! – приказал я.

Трое полицейских запрыгнули в машину на ходу, а я втиснулся рядом с шофером.

– Вон туда, за человеком в плаще! – И я указал на Вилли, спешившего по Фаренгейтстрат.

Прежде чем мы догнали его, он обернулся и указал на фигуру, которая пересекла дорогу в сотне метров впереди нас и исчезла в проулке.

– За ним!

Мы заехали за угол и увидели беглеца, который мчался вперед не оглядываясь. Когда мы с ревом подкатили, он замер на месте и прижался спиной к стене, повернув бледное лицо к четырем людям, выскочившим из машины и окружившим его.

– Германская полиция безопасности! Вы арестованы!

Двое достали револьверы, а третий торопливо обыскивал задержанного. Это был молодой блондин, которого описал мне Вилли, – человек, пришедший в 16.00 на Фаренгейтстрат.

– В машину!

Автомобиль был семиместный, арестованного усадили на заднее сиденье, между двоих стражей. Я снова сел рядом с шофером, и мы вернулись к подозрительному дому. Вся операция заняла едва ли минуту, после чего Фаренгейтстрат снова опустела.

После того как драгоценная птичка улетела – хотя мы очень быстро сумели ее поймать благодаря присутствию духа у Вилли, – ЗИПО во главе с Гейнрихсом вломилось в дом, чтобы выполнить главную задачу налета. Человек, стоявший на страже, предупредил радиста о том, что в 18.00 на соседнюю улицу приехали четыре большие машины с шестью людьми в каждой. Бдительным часовым оказался друг радиста – Теллер, хозяин квартиры, в которой находился передатчик. Радисту оставался один выход – бросить все, схватить пальто и выскочить из дома. Откуда ему было знать, что снаружи находится человек, который знает его и будет за ним следить.