– Пригласите Черенкова и Гаврилова – не пожалеете!

Тогда киевское «Динамо», футболисты которого составляли костяк сборной, демонстрировало чересчур рациональный футбол. Для баланса в игре национальной команды требовались импровизация, умение реализовать себя на любом месте. В этом плане оба спартаковца пришлись ко двору.

Тем более Гаврилов успел поучаствовать в первенстве мира-1982. А Черенков в те годы проявил себя как один из самых интересных, перспективных игроков красно-белых. Чем за короткий период завоевал огромную популярность среди клубных болельщиков. С тех пор они неизменно встречали и провожали его с восторгом.

– Чего уж тут дискутировать? И тот, и другой прирожденные спартаковцы с фирменными «стеночками» и «кружевами».

– К сожалению, ни «стеночки», ни «кружева» в 1983-м не сработали. Выступление на чемпионате Европы закончилось плачевно для нашей команды. Уступив в гостях португальцам (0:1), она оказалась за бортом континентального турнира. Я рассказывал, что матч проходил в ненастный ноябрьский день, из-за чего поле походило на болото. Что, конечно, таким технарям, как Гаврилов и Черенков, сослужило плохую службу. Ребята не смогли реализовать свои лучшие качества, хотя претензии в их адрес не высказывались. Погода свела на нет их уровень мастерства.

1984 год во многом для меня связан с именем Черенкова. «Спартак» играл на выезде с «Динамо» (Тбилиси). Вдруг мне, врачу сборной, позвонил встревоженный Бесков:

– Савелий! У нас неблагополучно с Черенковым. Надо его встретить.

– А что стряслось-то?

– У него начались галлюцинации….

От такой вести у меня самого поплыло перед глазами.

– Какие галлюцинации? Объясните толком!

– Да чего объяснять. Сначала на некие странности обратил внимание Родионов – они с Черенковым жили в одном номере. А первый серьезный «звонок» случился в ресторане: Федор вдруг отказался от супа, сославшись на то, что его хотят… отравить. Родионов это заявление воспринял как шутку. Но затем ему стало не до шуток, потому что уже в номере Черенков стал всерьез опасаться того, что кто-то хочет его убить.

Ну, что тут поделаешь? Я позвонил друзьям-коллегам, которые специализируются в психиатрии. Они встретили Федора в аэропорту и – без возражений и сопротивлений с его стороны – отвезли в спецбольницу № 7 на Каширке. Перед тем как приступить к лечению, эксперты ознакомили меня с диагнозом. «Чрезмерный стресс» – так он звучал в их деликатной формулировке.

Нагрузка в 1983–1984 годах на плечи Черенкова, действительно, легла громадная. Он привлекался и в обе сборные (в олимпийской играл под руководством Малофеева, в первой – Лобановского), и защищал честь «Спартака». И вот результат – серьезный нервный срыв.

– Если не ошибаюсь, он вынужден был примерно год забыть о футболе?

– Да, столько времени занял курс лечения и период реабилитации. Покинув клинику, Федор вскоре вернулся в клуб. Причем настолько успешно, что в 1985-м его вновь включили в сборную. В Москве 2 мая проходила встреча с национальной командой Швейцарии (4:0). В конце 2-го тайма Малофеев выпустил Черенкова. Заполнившие трибуны болельщики, не ожидавшие столь приятного сюрприза, все как один встали и овацией приветствовали появление любимца.

В феврале 1986-го, готовясь к первенству мира, мы выехали в Мексику. По моим наблюдениям, среднегорье неблагоприятно сказывается на самочувствии хронических больных. Во всяком случае, тогда этот негатив проявился. В конце сбора, вдруг подняв меня среди ночи с постели, Черенков неожиданно сообщил:

– Моя жена при смерти – я должен лететь в Москву!

И дальше понес полный бред. Я, как мог, пытался его успокоить:

– Да с чего ты взял-то, Федя? Дома у тебя все нормально…

Но никакого эффекта. Пришлось об этой внезапно возникшей ситуации немедленно доложить Евгению Александровичу Рогову. Тогдашний начальник команды в присутствии Федора набрал номер его домашнего телефона и передал ему трубку. Главным в тот момент было убедить Федора в том, что с его родными полный порядок…

После столь серьезного сигнала руководители сборной стали подумывать о том, чтобы Черенкова срочно отправить домой. Однако, побоявшись сажать его одного, без сопровождающего, в самолет, приняли другое решение. Федора освободили от занятий, установили за ним аккуратный контроль.

По возвращении в Москву к Черенкову снова пришлось подключать уже лечивших его врачей. Шаг этот себя оправдал, потому что спустя какое-то время состояние Федора улучшилось. А после того как он заиграл в «Спартаке» на прежнем своем высоком уровне, Малофеев пригласил Черенкова в сборную для выезда на первенство мира в Мексику. Визуально, мне казалось, Черенков выглядел нормально.

Однако незадолго до вылета Малофеева сменил Лобановский. И среди футболистов, которых в последний момент он «отцепил» от сборной, оказался и Федор. Причем Валерий Васильевич ему о своем решении сообщать не стал. Вызвал меня и сказал:

– Прошу дипломатично, как это вы умеете, поговорить с Черенковым. Деликатно дайте знать, что в дальнейшем он в сборную привлекаться не будет из-за болезни, которая может в любое время обостриться.

Дипломатия дипломатией, а суть-то от сказанного не меняется. Я не знал, с какого боку подступиться с этой черной для несчастного парня вестью. Взволнованно, путаясь в словах, начал издалека: