– Да, все так. Однако знаю примеры диаметрально противоположных последствий расторжений браков (в частности, Хидиятуллин), когда спортсмены, образовав новую семью, «приподнимались». Хотя «рассыпались» все же чаще.

– Кстати, с каждой из двух жен Кипиани прожил по 14 лет. Другое дело, что после развода, когда он руководил «Динамо», особых успехов команда не добилась…

– Мистические совпадения, но тренером Давид, чего греха таить, оказался средним. Он ярко и метко высказывался на пресс-конференциях. Однако по большому счету специалистом уровня Лобановского, Бескова или Симоняна не стал.

– Кипиани, у меня сложилось впечатление, особо и не гнался за дополнительной порцией признания – славы он заработал на поле предостаточно. Главное в другом – он остался любимцем десятков миллионов болельщиков, помнящих о таком явлении мирового спорта, как советский футбол.

– По сути, Шенгелия – следующий полпред Грузии среди форвардов сборной имени Мышалова – принял эстафету от Кипиани и в тбилисском «Динамо», и в сборной СССР.

– Я знал Рамаза до его появления в сборных – олимпийской и первой. Ему удалось здорово проявить себя в «молодежке» николаевского созыва, выигравшей первенство Европы-1980. Шенгелия – футболист очень интересный, как говорится, от бога. С особенным чутьем на голевые ситуации и индивидуальным почерком. Неслучайно в списке знаменитых бомбардиров «Клуба Федотова» он, забив 161 мяч, занимает 9-ю строчку.

– Вы заметили в Шенгелия изменения, игровые и человеческие, в процессе его перехода от Николаева к Бескову?

– Еще одна промежуточная точка отсчета для Рамаза датирована 1981 годом, когда он блистательно выглядел в триумфальном для тбилисской команды финале Кубка обладателей европейских кубков. Затем Шенгелия поехал в Испанию на чемпионат мира, который для него явно не задался. Видимо, сказалась общая тогда для тбилисских футболистов беда – слишком уж они долго праздновали завоевание еврокубка.

Нападающих национальной команды-1982 я бы условно разделил на «премьеров» и «дублеров». К 1-й группе причислил Блохина и Шенгелия, ко 2-й – Родионова и Андреева. Возможно, со вторыми «номерами» в каждой паре следовало поступить радикально, то есть расформировать, посадив кого-то на лавку запасных.

А ведь в советском футболе чуть ли не в каждом солидном клубе можно было выделить по-настоящему «звездные» дуэты, разбить которые вряд ли кому бы захотелось: Иванов – Стрельцов в московском «Торпедо», Метревели – Месхи в тбилисском «Динамо», Стадник – Красницкий в ташкентском «Пахтакоре», Банишевский – Туаев в бакинском «Нефтчи»… А разнобой в паре Блохин – Шенгелия, на мой взгляд, плачевно сказался в решающем матче против поляков в Испании.

– Однако в те годы в «Динамо» на Шенгелия «пахали» чуть ли не все его партнеры. А в сборную он пришел, как бомбардир без «подносчиков снарядов». Там «звезд» из Киева набрали предостаточно.

– Разумеется, украинские динамовцы больше взаимодействовали с Блохиным. Поэтому оба форварда открыто выражали недовольство игрой друг друга. Это замечали и испанские телеоператоры, всегда показывавшие, насколько бурно Олег и Рамаз выражали свои эмоции.

– А как себя вел Шенгелия за кулисами большого футбола?

– Таких игроков, как он, считаю контактными, доступными для общения. К нему не только все ребята, но и тренерский штаб во главе с Бесковым неплохо относились. Когда готовились к чемпионату мира-1982, Рамаз размещался в одном номере с Сулаквелидзе. Правда, незадолго до вылета из Москвы Шенгелия зашел ко мне:

– Нельзя ли в дальнейшем селить меня с любым другим игроком, но не с Сулаквелидзе?

– А что, собственно, случилось?

– Поболтать не с кем! Стараюсь раскачать Тенгиза, а он молчит и молчит!

Поведал об этом разговоре Бескову. А он, не раздумывая, велел:

– Разбивай их пару!

В результате Сулаквелидзе перебрался к Гаврилову. А Юра, замечу, славился тем, что мог, как шутили о нем, мертвого разговорить. И что вы думаете? Захожу через день-два к ним в комнату. Увидев в моих глазах немой вопрос по поводу соседа, Гаврилов расхохотался: