— Я не возражаю. А может мужчина присутствовать при родах? — спросила Исадоа.

— Нигде не сказано, что нельзя, — ответила Ш'Армуна. — Может быть, и хорошо, что рядом будет мужчина, поскольку у нее нет спутника.

Они все вместе смело стали пробиваться сквозь ветер и снег к большому дому. Молодая женщина, скрючившись, лежала возле холодного пустого кострища и мучилась от боли. Глаза Кавоа были полны страха, но сразу же просветлели, когда увидели мать и остальных. В считанные мгновения Эйла развела огонь, чем удивила Исадоа, а Джондалар набрал снега, чтобы натопить воды. Исадоа отыскала спальные принадлежности и сделала постель. Ш'Армуна отобрала нужные травы из заранее принесенного сюда запаса.

Эйла устроила молодую женщину так, чтобы та могла и лежать, и сидеть. Затем они вместе с Ш'Армуной осмотрели роженицу. Успокоив Кавоа и оставив ее с матерью, они прошли к костру и тихо переговорили между собой.

— Ты заметила? — спросила Ш'Армуна.

— Да. Ты знаешь, что это значит?

— Я догадываюсь, но сейчас, думаю, надо ждать, позже увидим.

Джондалар, стараясь не мешать, медленно подошел к костру. Что-то в выражении лиц женщин насторожило и взволновало его. Он сел куда-то и, не сознавая, что делает, стал гладить Волка. Он хотел, чтобы время побежало побыстрее, или чтобы наконец кончился буран, или чтобы ему дали какое-нибудь поручение. Он немного поговорил с молодой женщиной, стараясь приободрить ее, но чувствовал себя абсолютно бесполезным. Наконец он задремал под шум пурги, которая своим жутким воем лишь подчеркивала тишину внутри дома.

Он проснулся от звука возбужденных голосов. Дневной свет уже проглядывал через дымовое отверстие. Он встал, потянулся и протер глаза. Вышел на улицу и обрадовался, что буран прекратился, хотя в воздухе еще кружились снежные вихри.

Перед тем как войти в помещение, он услышал крик новорожденного, не похожий ни на какой другой. Он улыбнулся и остался снаружи, не зная, удобно ли войти в такой момент. Вдруг, к своему изумлению, он услышал другой крик, к которому тут же присоединился первый. Двое! Этого он не мог перенести и должен был пойти.

Эйла, держа спеленутого ребенка, улыбнулась:

— Мальчик, Джондалар! Ш'Армуна подняла второго ребенка:

— Девочка. Двойняшки! Это благое предзнаменование! Так мало детей родилось во время Аттароа, но сейчас все изменится. Таким образом Великая Мать доводит до нас, что стойбище Трех Сестер скоро будет полным жизни.

— Когда ты вернешься? — спросил Добан высокого мужчину. Он уже чувствовал себя лучше, хотя все еще опирался на костыль, который ему сделал Джондалар.

— Не уверен, что вернусь, Добан. Одного длинного Путешествия вполне достаточно. Пора возвращаться к своим, обосновываться, создавать свой очаг.

— Я хотел бы жить поближе к тебе, Зеландон.

— И я тоже. Ты станешь хорошим камнерезом, мастером по изготовлению инструментов из кремня. Я хотел бы и дальше учить тебя. Кстати, почему ты зовешь меня Зеландоном? Ты можешь называть меня просто Джондаларом.

— Нет. Ты Зеландон.

— Ты имеешь в виду — Зеландонии?

— Нет, я говорю — Зеландон. Ш'Амодан улыбнулся:

— Он не имеет в виду имя твоего народа. Он придумал для тебя имя Еландон. А если очень уважительно, то З'Еландон.

Джондалар покраснел от удивления и радости:

— Спасибо, Добан. Может быть, я буду тебя звать Ш'Ардобаном?

— Пока рано. Когда я научусь обращаться с камнем, как ты, тогда только меня могут звать Ш'Ардобаном.

Джондалар тепло обнял его, похлопал по плечам остальных и поговорил с ними. Лошади уже были нагружены и готовы тронуться в путь. Волк, лежа, смотрел на мужчину. Он поднялся, когда увидел, как Эйла и Ш'Армуна выходят из жилища. Джондалар тоже обрадовался им.

— …Это прекрасно, — говорила пожилая женщина. — Я просто ошеломлена тем, что она приложила столько усилий, но… это не опасно?

— Пока ты держишь свое изображение при себе, как может быть это опасным? Это позволит тебе стать ближе к Великой Матери, даст тебе более глубокое понимание, — сказала Эйла.

Они обнялись. Затем Ш'Армуна крепко обняла Джондалара. Она отступила назад, когда они позвали лошадей, но тут же подошла и дотронулась до его руки.

— Джондалар, когда увидишь Мартону, скажи ей, что Ш'Арму… скажи ей, что Бодоа с любовью вспоминает о ней.

— Я скажу. Это обрадует ее, — сказал он, влезая на лошадь.

Обернувшись, они помахали всем, но Джондалар вздохнул с облегчением, когда селение осталось позади. Он никогда не будет вспоминать об этом стойбище без смешанных чувств.

Снова пошел снег. Люди стойбища махали им вслед и желали доброго пути.

— Счастливого пути, З'Еландон! Счастливого пути, Ш'Эйла!

Они исчезли в белых хлопьях, и не было ни одного человека, который бы не верил, что Эйла и Джондалар прибыли сюда избавить их от Аттароа и освободить мужчин. Как только эти двое совсем скрылись из виду, люди подумали, что они опять превратились в Великую Земную Мать и Ее Прекрасного Небесного Друга, и вот уже они скачут в небесах, сопровождаемые верным защитником — Звездой Волка.