— Пошел он к черту!

Юрик вспыхнул.

— Ты не сердишься? Правда, Джон? — И напялил дурацкую маску. — Пошли веселиться!

Вилла Гешта вместила тысячу разнообразных гостей со всех концов света. Всюду в залах стояли елки, мерцали среди иллюминации свечи, столы ломились от изысканных яств, и каждого гостя, открывающего для себя новый уют, ждал отделившийся от стены молчаливый официант в черном. Постепенно маски заполнили все этажи. Музыка, смех, быстрый разговор, звон бокалов съедали время. Вспыхнул фейерверк среди туч за окном, и мы с Юриком чокнулись: «С Новым годом!»

— Какая дурная погода! — заметила вслух моя соседка-испанка, взглянув в окно. — Дождь и дождь…

— Будет еще хуже, — подумал я вслух.

— Простите, что вы имеете в виду?

Ее пожилой кавалер опустил свое дряблое ухо чуть ли не в мою тарелку.

— Климат ухудшается! — крикнул я громко в подставленное ухо. — А земля движется в тартарары!

— Ах, как интересно, — сказала дама.

— Куда? Куда? — выпытывало ухо.

— В преисподнюю, если угодно. В катастрофу!..

— Молодой человек, как вы смеете… — возмутилось ухо и встало торчком. — Правительство выступило по этому поводу с заявлением…

— Что мне ваше правительство! — Я слегка тронул вилкой наглое ухо. — У меня собственное мнение!

Мой собеседник отскочил. Дама взвизгнула. Я в сопровождении Юрика направился к двери.

— Брось, Бари, — бормотал Юрик за моей спиной. — С этим не шутят… Будут приставать, дай лучше оплеуху… Так проще…

Юрик прав, в таких домах о погоде принято говорить в ином тоне: пересказывая первые полосы газет. Я, разумеется, сболтнул лишнее и рискую попасть в картотеку ненадежных гостей. Кто знает, может, я уже зарегистрирован там. Никто вслух не признавался в этом, но люди чувствовали, что разговоры о погоде стали опасными. Впрочем, стихийные бедствия — моя специальность.

Мы прошли быстрым шагом несколько комнат, и в каждой из них встретили Гешта в черном фраке. Мы недоуменно переглянулись и расхохотались. Отлично сработано, Файди! В каждом зале робот. Каждого гостя обслуживает сам хозяин. Почти что хозяин…

— Послушайте, Гешт, — подошел я к очередному роботу, — кто эта дама за тем столом?

Я указал на женщину в зеленом платье, похожем на веселый искрящийся водопад. Такое рождественское платье, платье-елку, могла изобрести только Мария.

— Я не всех гостей знаю, сэр, — голосом хозяина ответил робот. — Дама в маске.

— А меня знаешь?

— Конечно, мистер Бари. Вы недавно говорили с хозяином.

— Спасибо, мистер робот, — сказал я.

— Премного благодарен, сэр.

Значит, все роботы и сам Гешт связаны с компьютером, они накапливают информацию. Зачем это нужно миллиардеру? Наверное, затевается крупная финансовая афера: здесь журналисты, бизнесмены, военные, ученые… И очень много болтовни… Что за странные старики управляют с с помощью своих миллиардов нашим миром! Какое добро и зло готовят они людям, в какой пропорции смешивают то и другое в новогоднем коктейле? Ведь такие, как Файди — а их не один десяток финансовых тузов, — считают себя столпами общества и нередко на практике доказывают эту шаблонную истину.

К черту Файди! Меня очень занимала женщина, похожая на Марию. Сердце неестественно часто стучало: неужели она?

В компании было четверо. Мужчины наперебой рассказывали что-то веселое, смеялись. Чуть позже четверо взялись за руки и побежали змейкой на танцевальную веранду. Впереди, высоко поднимая ноги, бежало рождественское зеленое платье. Сомнений не было: это она!

Я потерял Марию с партнером в ритмично движущейся толпе.

— Знакомая? — Юрик не отставал ни на шаг. Я кивнул.

Вот на такой же танцплощадке более двадцати лет назад встретил я девушку с удивленными глазами, взял за руку. На Марию оглядывались, и я страшно злился, понимая, что не имею исключительного права на такую красоту. Позже я догадался, что женщины разглядывали ее платье. Стояла прозрачная пестрая осень, и платье Марии называлось «Мари-рябина».

Весь вечер мы ходили рука об руку, как Адам и Ева. Мир не существовал для нас — только мы сами. Мария оказалась смышленым корреспондентом журнала «Мода»: в полночь мы целовались. У открытого окна, на фоне багряных листьев Мари-рябина выглядела естественной частью осени.