Ухватив труп за окровавленные волосы, он повернул его голову.

Не Ирландец. Бонд взглянул на куртку. Та же надпись на кириллице, что и на фуре, с которой он едва не столкнулся. Значит, Ирландец остановил фуру, перерезал горло водителю, пристегнул его ремнем к креслу и столкнул с обрыва, а потом вызвал полицию, чтобы создать затор на дороге и притормозить погоню.

Рюкзак и все остальное из багажника он, без сомнения, вынул сам. Однако на перевернутый потолок у заднего сиденья высыпались обрывки бумаги. Бонд сгреб их и сунул в карман, уворачиваясь от языков пламени. Затем вскарабкался бегом по склону к «джетте» и погнал в сторону Двадцать первого шоссе, прочь от приближающихся мигалок и сирен.

По дороге Бонд выудил из кармана мобильный. Он напоминал айфон, но был побольше размером и напичкан оптическими, аудио- и прочими полезными приспособлениями. Сим-карт в аппарате было две: одна, чтобы регистрировать на официальное или неофициальное прикрытие агента, а вторая — секретная, с сотнями приложений и шифровальных программ.

(Поскольку телефон разработали в отделе «Кью», какой-то остряк в конторе на следующий же день окрестил его «ай-кью-фоном».)

Открыв приложение и установив приоритетную связь с центром слежения ЦПС, Бонд продиктовал описание желтой фуры. Компьютер в Челтнеме автоматически определит местонахождение агента и расходящиеся оттуда возможные маршруты, затем настроит спутник на вычисление подходящего по приметам грузовика в соответствующей зоне и установит слежку.

Через пять минут телефон загудел. Отлично. Бонд посмотрел на экран.

Однако сообщение оказалось не от ищеек, а от Билла Таннера, начальника штаба в организации, где служил Бонд. Заголовок «СРОЧНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ» означал тревогу.

Посматривая то на экран, то на шоссе, Бонд прочел:

Проспав три с половиной часа, Джеймс Бонд проснулся в семь утра в своей квартире в Челси от писка электронного будильника в мобильном. Взгляд уперся в белый потолок маленькой спальни. Дважды моргнув, Бонд, превозмогая боль в плече, голове и коленях, скатился с двуспальной кровати, подгоняемый желанием поскорее напасть на след Ирландца и Ноя.

Одежда, в которой он ездил в Нови-Сад, валялась на паркете. Подобрав ее, Бонд сунул тактическое обмундирование в тренировочную сумку, а остальные вещи — в корзину для грязного белья, облегчая задачу Мэй — чудесной домработнице-шотландке, которая трижды в неделю приходила налаживать его быт. Еще не хватало, чтобы она подбирала за ним барахло.

Не одеваясь, он прошествовал в ванную, включил самый горячий, чтобы едва можно было терпеть, душ и принялся тереть кожу мылом без запаха. Затем, переключив на холодную, постоял, сколько смог, под ледяными струями, вышел и вытерся насухо, попутно разглядывая вчерашние травмы. Два больших баклажанно-фиолетовых синяка на ноге, несколько ссадин и на плече царапина от осколка. Ничего серьезного.

Брился он тяжелой безопасной бритвой с двойным лезвием и ручкой из буйволиного рога. Причем пользовался этим изысканным прибором, предпочитая его одноразовым пластмассовым станкам, не из экологических соображений, а потому что его лезвие брило чище и требовало в обращении определенного мастерства. Джеймс Бонд любил преодолевать препятствия даже в мелочах.

К четверти восьмого он уже был одет — в темно-синий костюм «Канали» с белой сорочкой из си-айлендского хлопка и шелковым галстуком винного цвета (сорочка и галстук «Тернбулл энд Эссер»). На ногах — черные ботинки без шнурков; шнурки он признавал только в бойцовской обуви либо когда операция требовала передать другому агенту сообщение с помощью определенным образом завязанных шнурков.

На запястье скользнул браслет стальных тридцатичетырехмиллиметровых «Ролекс-ойстер-перпечуал», ничем, кроме окошка с датой, не обремененных. Лунные фазы и время прилива в Саутгемптоне Бонда не интересовали. Как наверняка и большинство населения Земли.

Чаще всего Бонд ходил на завтрак (самую любимую из всех трапез) в небольшой отельчик на соседней Понт-стрит. Иногда готовил себе сам одно из немногих блюд, которые умел состряпать из кухонных запасов: яичницу-болтунью с ирландским маслом. К ней прилагался бекон и хрустящий тост из непросеянной муки, тоже с ирландским маслом и апельсиновым джемом.

Однако сегодня, поскольку «Инцидент-20» требовал немедленных действий, было не до завтрака. Бонд просто сварил себе обжигающе крепкого ямайского кофе «Блю маунтин» и выпил его из фарфоровой чашки под «Радио-4», включенное, чтобы можно было узнать, попали ли вчерашние погибшие и сошедший с рельсов поезд в сводку новостей. Судя по всему, не попали.

Бумажник и наличные — в карманах, ключи от машины тоже. Осталось взять со стола целлофановый пакет с привезенными из Сербии уликами и запертый стальной контейнер с оружием и патронами, которые в пределах Великобритании Бонд не имел законного права носить.

Он сбежал по лестнице на первый этаж своей квартиры — перестроенной из двух просторных конюшен — и, открыв дверь, вышел в гараж. В тесном помещении еле хватало места для двух автомобилей, запасных шин и инструментов. Бонд уселся за руль «Бентли-континенталь-GT», характерного гранитно-серого цвета с густо-черным кожаным салоном.