Интересно, имею ли я право все это принять? Надо сделать запрос – но скорее всего имею, страна то дружественная. Генерал жандармерии – вот дослужился. До голубого мундира – все предки из могил восстанут…

Поклонился, повернулся, чтобы идти обратно в зал заодно отметил реакцию публики. Дипломаты смотрели на меня так, как будто я прилюдно снял простите, штаны. Взглядами персидских жандармов и спецслужбистов можно было колоть дрова…

Пришел в себя я только на балконе дворца, куда я вышел, чтобы никого не видеть. Рядом обнаружил посла Пикеринга, он купил, выпуская клубы дыма как паровоз, и смотрел куда-то вдаль, туда, где в сгущающейся тьме плыли огоньки супертанкеров – проводка не прекращалась ни днем ни ночью.

– Здесь немало лукавых людей, господин Воронцов – задумчиво сказал посол Североамериканских соединенных штатов – я не первый день на Востоке и в каком-то смысле могу считать себя арабистом. До прибытия сюда я считался очень проницательным человеком – но мы дети по сравнению с ними. Иногда мне кажется, что они сами не понимают, где правда, а где ложь, что им все равно, что они говорят, правду или ложь. Привыкнете…

Еще ничего не поняли?

Своим поступком шахиншах полностью перевернул всю игру, поставил мне мат в один ход, намертво пристегнул к себе. Громогласно объявив, что акция в Афганистане проведена Россией – никак не думал, что он решится заявить такое – он переиграл всех нас. Меня в том числе. Теперь я лишен свободы маневра – полностью! Британцы для меня лично теперь злейшие враги, да и Ее Величеству есть теперь, о чем написать нашему Государю. Весь местный генералитет для меня теперь смертельные враги. Кто-то – тайный враг шахиншаха, а друг моего врага всегда враг. Кто-то – враг из зависти, потому что я получил Звезду и генеральский чин, по сути, просто так. Своим выступлением шахиншах дал им публичную пощечину, негласно обвинив их в том, что они не смогли решить проблему, которую русские решили за час.

Наконец для шиитов, для радикалов – я теперь цель и не более того. Не приведи Аллах попасть к ним в руки живым. Армии они никогда не мстят, потому что армия, это нечто неодушевленное, это все равно, что мстить камню. А вот конкретному человеку – они с удовольствием отомстят.

Можно сказать, что своим выступлением шахиншах Мохаммед подписал мне смертный приговор. Почти гарантированный.

И как хитро сделал, подлец!

Винить в том что произошло, следует только себя самого.

– Что вам угодно, сударь?

Пикеринг выпустил еще один клуб дыма, понаблюдал, как тот растворяется в вечернем эфире воздуха побережья.

– Например, поговорить.

– Боюсь, на сегодняшний день я весьма неудачный собеседник

– Тогда предостеречь.

Мы посмотрели друг другу в глаза – и я понял, что посол Североамериканских соединенных штатов не так прост, как кажется. Хотя бы потому, что он уже все понял

– Вам не кажется, что любые предостережения запоздали?

Посол тяжело вздохнул

– Не кажется, сэр, не кажется. То, что вы успели сделать… не правда ли, этот фарватер положительно нуждается в углублении! Когда я вижу, как танкеры класса Суэцмакс*** проходят в нескольких сотнях метров от берега, меня просто бросает в холодный пот…

Я скосил глаза. К нам шел сэр Уолтон Харрис

– Мои поздравления с производством, господин посол – сказал сэр Уолтон не скрывая яда в голосе. Яда было так много, что в нем можно было захлебнуться с головой.

– Боюсь, с производством будут проблемы – сказал я

– Какие же, позвольте полюбопытствовать

– Позволю. Я являюсь контр-адмиралом флота, причем действующим – и как я смогу принять должность на берегу?

Сэр Уолтон засмеялся. Сейчас мы были квиты – за тот разговор в саду британского посольства…

– Боюсь сэр, вам придется обосноваться на берегу.

– Уолтон… – заговорил Пикеринг – тебе не кажется, что объявляют твой любимый танец. Останешься без дамы…

– Да, конечно. Прошу прощения, господа.

А вот дальнейшее стало для меня сюрпризом – североамериканский посол проводил британского взглядом, полным самой лютой ненависти.

– Подлый старый ублюдок… – негромко сказал он

– Про кого это вы, сэр? – решил полюбопытствовать я

– Вы поняли. Я готов прозакладывать свою коллекцию шотландских односолодовых, что эта тварь приложила руку к сегодняшнему спектаклю. Чувствуется рука мастера.

– Вы полагаете, что он настолько вхож во дворец? – недоуменно спросил я

Пикеринг кивнул

– Не только вхож. Иногда у меня возникают сомнения относительно того, чей же вассал эта страна. Ваш – или британский.

Сказанное было новостью для меня, это могло быть и провокацией – но обдумывать времени не было.

– Вы полагаете?

– Увы. Я говорю только о том, что вижу своими глазами.

– А почему вас это так беспокоит?

– Почему… – Пикеринг смял окурок и запросто сунул его в карман, только североамериканцы так могут – откровенно говоря, мне не нравитесь ни вы, ни Великобритания. Но кузены раздражают меня куда больше с тех пор, как я поплыл по мутным водам дипломатии. И вы, и они – не хотите играть по-честному.