Дело в том, что вся социальная система провоцирует наше ощущение неравенства. Для человека проблемой является не то, что он – другой, а то, что он – неравный. Шагая по карьерной лестнице, мы видим людей снизу и людей сверху, рядом, как правило, никого нет.

Общество провозглашает неравенство, как цель и как награду. Система повышения по службе – не что иное, как государственная политика внедрения неравенства. Большинство людей мечтают стать начальниками, то есть зафиксировать свое превосходство над людьми. С этой же целью многие мечтают о премиях, наградах, званиях и прочей «социальной мишуре».

Мы нервные, потому что мы неравные.

Мир уже давно выработал систему отношений при неравенстве. С президентом мы общаемся не так, как с дворником. И если вдруг дворник станет президентом, а президент – дворником, мы будем общаться с ними соответственно.

Мы привычно имеем дело не с людьми, а с должностями и не видим в этом ничего зазорного.

Человеку, как правило, мало понимать, что он другой, ему необходимо, чтобы общество предоставило ему доказательства, что он не просто иной, чем все, но – выше других.

Общество диктует нам следующее представление о счастье и успехе: чем выше поднялся ты по служебной лестнице, чем выше твой статус, тем удачней сложилась твоя жизнь.

Если законы жизни выстроены так, что человек постоянно должен сравнивать себя с другими, то он очень хорошо понимает, что никакого равенства нет, и изо всех сил стремится стать выше других.

Как сравняться с другим человеком? Или попытаться подняться самому (что трудно), или принизить поднявшегося (что легче).

Всякого рода революции, бунты, путчи, демонстрации протеста – это, с одной стороны, крик о том, что мы – не хуже, чем другие; а с другой – стремление низложить тех, кто, с точки зрения революционеров, поднялся слишком высоко.

Сравнение человека с человеком всегда порождает неравенство, а значит, протест.

Однако есть и иная система координат: сравнивать себя с Богом.

Если человек сравнивает себя не с другими людьми, а с Богом, он понимает, что в Божьем мире все равны, все – Божьи дети, и здесь неравенства быть не может.

Бог придумал нас разными, но равными. Мы рождаемся голыми, и какие бы разные одежды мы ни надевали потом, после смерти нас будут голыми же обмывать. А потом еще и окажется, что похороненный с почестями Генеральный секретарь в общественном сознании стоит куда ниже, чем безвестно канувший поэт Мандельштам или похороненный при малом стечении народа поэт Пушкин.

Конечно, хотелось бы крикнуть, что, мол, надо жить во второй, Божеской, системе координат. Но это – выбор каждого. Мы живем в социуме, и не подчиняться его законам – невозможно. Если мы начнем разговаривать с президентом, как с дворником, боюсь, это ничем хорошим не кончится.

Главное, сравнивая себя с другими людьми, не забывать время от времени сравнивать себя с Богом. Нельзя забывать, что президент и дворник по большому счету равны. Это не только полезно с точки зрения сохранения души, но и поможет избежать многих ошибок в общении.

Мы привычно считаем, что быть равнодушным – плохо, а неравнодушным – хорошо. Прежде чем согласиться или оспорить эту точку зрения, давайте попробуем разобраться в том, кто, собственно, таков равнодушный человек.

Равнодушный человек – это тот, кого не интересует ничего, что с ним лично не связано.

Если человек равнодушен к самому себе и он сам себя вовсе не интересует, это означает либо крайнюю степень отчаяния, либо психическую болезнь. (К слову, нередко первое переходит во второе.) И здесь может помочь врач.

Можно ли требовать от человека, чтобы он интересовался тем, что его лично не касается? Уважать за это можно. Но требовать, по-моему, нельзя.

Неравнодушие – это зарядка для души.

А зарядка, как известно, дело добровольное. Кто-то хочет заниматься физкультурой своей души, а кто-то или вовсе не желает, или придумал для нее иной тренинг.

Помните знаменитую сцену из «Собачьего сердца», когда профессора Преображенского просят пожертвовать деньги на бедных детей Африки? Профессор отказывается. «Почему?» – удивляются люди в кожанках. «Не хочу», – отвечает профессор, словно бы доходчиво объясняя нам, что быть равнодушным или не равнодушным – личный выбор каждого.