Люди придумали множество разных богов. Не будем вдаваться в то, почему так случилось, – случилось. Я убежден, что Бог – Один, но пути к Нему разные. Однако как относиться к тем, кто верит в другого Бога?

С уважением и... жалостью. Да, не гневом, а именно – жалостью.

Если человек убежден, что только Его Бог – истинен, а жизнь – не более чем прогулка по дороге домой, то разве не надо жалеть того, кто потратил время этой прогулки совершенно напрасно, потому что верил в неистинного Бога или не верил вовсе? Человек, искренне верящий в Своего Бога, знающий, что Он есть, должен ощущать себя носителем некой Истины. И разве может он не пожалеть тех, кто эту Истину вовсе не знает или, тем более, принимает за истину – ложь?

Если бы люди научились так относиться к чужой Вере, скольких бы бед на Земле удалось избежать!

Конечно, «вечность» – слово красивое, романтичное, я бы сказал – высокое. Но к нашей, традиционно непростой жизни, казалось бы, не имеет никакого отношения. Разве не так?

Не так.

Лучше всего о неправильности такого вывода сказал Борис Пастернак в своих знаменитых строках:

Эти строки, на мой взгляд, относятся не только к творцу. По сути, мы все – заложники вечности, которые пытаются вырваться из плена своего времени.

Представим, что вечности не существует. Изменит ли это что-либо в наших взаимоотношениях с жизнью?

Если человек не знает, что, помимо его улицы, есть целый мир, – станет ли он жить по-другому? Он будет так же ходить на работу и так же рожать детей. Что же изменится?

Он никогда не сможет ощутить свою собственную значимость.

Племена, живущие где-нибудь в недрах Амазонки и не ведающие о существовании иного мира, живут вполне счастливо. Но у них нет письменности, нет литературы и искусства, нет науки. В замкнутом на себе мире – мире-острове – все это оказывается лишним.

Человек, не понимающий, что он живет в вечности, уменьшается до размеров настоящего. Его не интересует будущее. У него не возникает потребности оставить о себе память.

Литература, искусство, наука – это ведь не только то, что меняет человека, но и то, что оставляет о нем память.

Вечность – это непонятная, непознаваемая субстанция, ощущение которой позволяет человеку понимать собственную встроенностъ в некий бесконечный процесс.

Вечность дана нам для правильного самоощущения. Если отнять у человека вечность, он будет ощущать одиночество островитянина. Вокруг, на острове, может твориться любая жизнь, но она всегда будет ограничена рамками этого острова.

Вечность – это некий атеистический синоним бессмертия.

Все религии говорят о бессмертии души. Ощущение вечности говорит о бессмертии памяти.

То, что Фаина Раневская называла «плюнуть в вечность», – есть не что иное, как стремление любого человека оставить память о себе навсегда. И здесь важен не результат (он не достижим), а процесс. Осознанно или нет, но все мы хотим, чтобы нас помнили вечно. Это желание во многом определяет нашу жизнь.

Творчество – в любом его проявлении – возможно только при ощущении вечности.

Творчество – это тот самый «плевок» в вечность. Если «плевать» некуда, то творчество теряет смысл.

Постоянно думать о вечности невозможно, да и не нужно. Но забывать о ней вовсе тоже нельзя уже хотя бы потому, что она – есть. Мы все – заложники вечности. Мы живем не на острове, а в огромной вселенной, у которой нет конца.

И это – огромное счастье. Потому что, если бы не было вечности, люди были бы совсем другими. Я подозреваю, они были бы еще хуже.

Для нас важно: мы предстанем перед вечностью чистыми или отягощенными чувством вины или многих вин.

Для нас важно понять, что такое вина, не так ли?

Наша жизнь устроена таким образом, что мы постоянно совершаем ошибки. Вовсе «непровинившихся» не бывает.

Но вот признавать свои ошибки мало кому хочется. Тем более что мы очень здорово умеем практически в любой ситуации самим себе доказывать собственную невинность и безгрешность.

Поэтому, когда кто-то признает свою вину, это уже свидетельствует о том, что у этого человека есть совесть. А для верующего – это свидетельство того, что он находится в контакте с Богом.

Признаваться самому себе в собственной вине – нелегко.

Но, во-первых, это единственный способ ее исправить. Человек, который никогда не говорил себе: «Я виноват», – ходит обклеенный своими «винами», словно фонарный столб – объявлениями.

Каждый из нас устроен таким образом, что искреннее – не формальное, а искреннее – признание своей вины, как ни парадоксально, облегчает, а не усложняет жизнь.