Шрифт:
Том кивнул. Корабль слабо покачивался. Операторский пульт загудел.
— Да, — согласился Том, глядя на индикаторы. — Просто подарок судьбы. Только глянь на этот грязевой поток. Если модуль выдержит, мы пройдем с ним весь каньон.
— Думаю, выдержит. Он вроде как стабилизировался. Его мозг и впрямь работает эффективно. Управляя им, я почти чувствовал, как функционируют его нейристоры, как в туннельных переходах образуются собственные взаимосвязи. Похоже, я передал ему достаточно активности, а он почерпнул у меня достаточно сведений. Он сам выбирает путь. Он… учится. Когда началось землетрясение, он среагировал самостоятельно. Я ему теперь не нужен.
— Разве чтобы научить его чему-то новому, внушить, чего мы хотим от него дальше.
Дэн медленно кивнул:
— Пожалуй… Хотя интересно, чему он там сам учится — теперь, когда действует автономно. Это было странное ощущение — когда я понял, что в нем пробуждается собственное восприятие. Когда он сам решил, как реагировать на первый слабый толчок…
— Глянь! Эти водовороты видны, как на ладони! Его несет со скоростью никак не меньше пятидесяти пяти миль в час, поток ускоряется. Да, это не пустяк — почувствовать, как стронулась такая лавина грязи…
— Знаешь, ощущение было очень странным. Мне почудилось, будто я… прикоснулся к другому сознанию, что ли. Словно рядом со мной пробудилась другая личность, и на какую-то долю секунды она почувствовала мое присутствие. Потом мы разделились. Я думаю, ребята из нейропсихического отдела и роботехники были правы. Похоже, мы все-таки создали искусственный интеллект.
— Как нельзя кстати для моих исследований водно-мутьевых потоков, — сказал Том, делая пометки в блокноте. — Знаешь, первым про них догадался один швейцарец еще в девятнадцатом веке — он объяснил, как осадки Роны оказываются в Женевском озере… Глянь только, какую глыбищу оторвало! Да, этот твой агрегат — великая вещь! Если он благополучно доберется до равнины, вели ему сразу взять несколько проб. У нас полно недавних замеров, и мы узнаем мощность оползневых наносов. Потом хорошо бы отправить его назад, чтобы он для сравнения отобрал пробы на прежних участках. Я…
— Интересно, что он думает о себе… и о нас?
— Откуда ему о нас знать? Он помнит только то, чему его учили, да еще то, что узнает сейчас.
— Уверен, под конец он меня почувствовал. Том рассмеялся:
— Раз так, назови это его религиозным воспитанием. Если будет плохо себя вести, поразишь его громом и молнией… Скорость-то — небось уж все шестьдесят!
Дэн допил кофе.
— У меня мелькнула мысль, — сказал он через несколько секунд. — А что, если кто-то так же поступает с нами: направляет, смотрит на мир нашими глазами… А мы ничего не знаем. Том пожал плечами:
— Зачем бы им это?
— А зачем нам модуль? Может, они интересуются водно-мутьевыми потоками на данном типе планет… Или нашими опытами в области искусственного интеллекта. Да что угодно. Не угадаешь.
— Дай-ка я налью тебе еще кофе.
— Ладно, ладно! Прости мне мои заумные рассуждения. Я так тесно соприкоснулся с чувствами модуля, что вообразил себя на его месте. Все, уже прошло.
— Войк, что случилось?
Войк выпустил кверокуб и сместился по направлению к Доману.
— Тот, которого я только что фидировал, очень близок к осознанию моего присутствия. Ближе, чем кто-либо!
— Без сомнения, причина этому в аналогичных переживаниях, связанных с его собственным фидируемым объектом. Весьма любопытно. Оставь его на время одного.
— Ладно. Однако занятный случай. Мне даже подумалось: а что, если и нас кто-то фидирует?
Доман перигрюкнул.
— Зачем кому-то нас фидировать?
— Не знаю. Да и откуда мне знать?
— Дай-ка я приготовлю тебе Б-заряд.
— Очень кстати.
Войк снова приник к кверокубу.
— Что ты делаешь?
— Да так, маленькая поправка, которую я забыл внести. Вот. Давай свой Б-заряд.
Они устроились поудобнее и начали фекулировать.
— Что ты делаешь, Дэн?
— Я забыл его освободить.
— Что?
— Предоставить ему полную свободу действий. Мне пришлось дать избыточную нагрузку на схемы, ограничивающие его свободу, чтобы они перегорели.
— Ты… Ты… Да. Конечно. Вот твой кофе. Глянь только на этот грязевой оползень!
— Да, Том, это и впрямь песня.
Прищелкивая от удовольствия, я сунул в измельчитель кусок подходящей породы.
Огонь и лед
— Мамуля! Мамуля! Расскажите мне снова, что вы делали в войну.
— Ничего особенного. Иди поиграй с сестренками.
— После обеда я только этим и занимаюсь. Но они играют слишком больно. Я лучше еще раз послушаю о плохой зиме и о чудищах.
— Что было, то было. Плохая выдалась тогда зима.