В промышленном отделе областной газеты прочитали статью и сказали: «Ничего, пойдет. Правда, не скоро, где-то в конце месяца. С местом у нас туговато».

Прошло несколько дней. Встретив меня в коридоре заводоуправления, Всеволод Сергеевич поинтересовался:

— Ну, как там наша статейка?

— Обещают опубликовать. В конце месяца.

— А что так долго?

— У них ведь много других материалов. Тоже свой план.

— Ладно, подождем.

К концу подходил месяц, а статья в газете не появлялась. Я ждал теперь ее появления не меньше, наверное, чем Всеволод Сергеевич, в глубине души даже начал чувствовать какую-то вину перед ним. При встречах он вопросительно смотрел на меня. Иногда в его взгляде я улавливал что-то вроде недоверия или сомнения. Держался Ерохин уверенно, как всегда. По взгляду Всеволода Сергеевича и обращению со мной я угадывал его чувства и мысли. Главный прекрасно и твердо знал, что он на голову выше начальника производства, на три головы выше любого начальника цеха и на пять голов выше газетчика. Единственное, что может газетчик — писать статьи. И если такой руководитель, как Всеволод Сергеевич, не может сам писать — то это нисколько не умаляет его достоинства и значения. Это такой же недостаток, как неровный ноготь на мизинце левой ноги.

Когда наступил новый месяц, Всеволод Сергеевич сказал мне:

— Месяц уже прошел, а что-то не вижу в газете моей статейки. Может, не будут печатать?

— Ну как же! Обещали ведь. На днях звонил, говорят, набрана, да из-за официальных материалов снимается. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

— Хорошо, подождем, — Всеволод Сергеевич сказал это как-то грустно и обиженно. Конечно, он теперь думает, что я плохо написал статью и поэтому она не появляется.

Мне предстояло ехать на сессию в университет. Главный в это время исполнял обязанности директора завода. Увидев мое заявление на отпуск, вызвал к себе и сказал:

— Вот тут твое заявление на отпуск. На учебу едешь?

— Да, еду, Всеволод Сергеевич.

— А если я тебе не дам «добро», а?

— Как же?

— Да вот так. Ты же подвел меня, не печатается моя статейка.

— Будет статья, Всеволод Сергеевич, на днях...

— Не волнуйся, я ведь шучу. Подпишу я тебе... Давай, поезжай.

Перед отъездом я позвонил в газету.

— В полосе статья, — ответил заведующий отделом, — послезавтра пойдет.

Когда вернулся с сессии и пришел на завод, Всеволод Сергеевич встретил меня ласково, но не так, как в тот день, когда просил «помочь». О статье он ничего не сказал, хотя я видел ее в подшивке.

— Статья-то ваша вышла. Читали? — спросил я.

— Ах, да! Читал. Опубликовали-таки.

Присмотрелся я к нему и вижу, что уже прошло у главного чувство удовлетворения от первой публикации в областной газете. А как он волновался, как ждал появления статьи! Может быть, у него какие новые заботы? Действительно, Всеволод Сергеевич чем-то озабочен.

— Да, слушай, — будто между прочим, спохватился он, — вчера мне перевод за статью пришел. Так что делать-то будем с ними, с деньгами?

Такого оборота я не ожидал. Минуту подумал и сказал:

— Статья, ваша, Всеволод Сергеевич, — деньги ваши. Думаю, делить не будем...

— Я тоже так думаю, — тут же ответил Всеволод Сергеевич. — Ну, ладно, я тороплюсь...

Через месяц Ерохин снова забывал здороваться со мной.

...Выйдя от Центнера, я из редакции позвонил в приемную главного, попросил секретаршу Клаву соединить с Ерохиным.

— Кто спрашивает?

— Зайцев, из редакции.

После продолжительного молчания она сказала: «Он занят». Я поднялся на второй этаж заводоуправления, в приемную. Секретарша недовольно стрельнула глазами в мою сторону, расценив приход мой как недоверие, проверку и крайнее нахальство.

— Я же сказала, что он занят.

— Я подожду в приемной, иначе его не застанешь свободным. У него совещание?

— Нет, у него междугородный разговор.

— Вот и хорошо, — сказал спокойно я, — переговорит, и я к нему зайду.

Секретарша снова обожгла меня уничтожающим взглядом, но промолчала. «Словно цепная, — подумалось. — Вот уж предана. Будто я пришел убивать ее начальника...»

Минут через десять на столике глухо задребезжал звонок. Клава скрылась за двойной дверью главного, через минуту вышла. Я опять к ней с вопросом:

— Вы доложили Всеволоду Сергеевичу обо мне?

— Нет, у него сейчас будет совещание.

Секретарша, мгновенно сменив суровую неприступность лица на сладкую улыбку, набрала по телефону какой-то номер:

— Виктор Андреевич, в двенадцать — на совещание к Всеволоду Сергеевичу.

«Ну и автомат! Как можно так быстро перестроиться, перейти от одного состояния души к другому? Профессиональная тренировка? Тут если с утра чем расстроишься — до вечера не придешь к истинному меридиану...» Я встал, не глядя на Клаву, вошел в кабинет Ерохина.

— Здравствуйте, Всеволод Сергеевич! Я всего на три минуты.

Главный сидел за столом, низко опустив седую голову, кажется, что-то читал, а может, о чем-нибудь глубоко задумался. Он долго не поднимал головы, словно ничего не слышал. Когда я приблизился к столу, Ерохин медленно и вяло поднял голову, посмотрел на меня, как на незнакомого человека. Усталый его взгляд спрашивал: «Что у вас, кто вы такой?» Я ждал голоса главного и наконец услышал то же, что видел во взгляде:

— Что у вас?