Шрифт:
Заметил, заметил! Еще один круг. От фюзеляжа отделяется один тюк, второй… Эх, высоковато кинул! Скорее гасить костры. Уничтожить все следы! Набирая скорость, тюки исчезают из виду, но вот, уже позади самолета и ниже его, с резким, как пистолетный выстрел, хлопком, приглушенным гулом моторов, почти мгновенно раскрывается один белый купол, второй…
Ветер несет парашюты прямо на сосны. Еще рано радоваться — еще надо найти эти тюки во мраке, надо успеть забрать боеприпасы и продукты…
Вон один парашют! В полукилометре от потушенных костров висит он, угасая на сосне, большой, белый, издалека видать. Скорей! Скорей! Расшнуровывать некогда — вспороть финкой авизент, быстрей переложить в заплечные мешки цинки с полутора тысячью патронов, гранаты, противопехотки, полсотни килограммов сухарей, копченую колбасу, мясные консервы, пять килограммов соли, мыло, махорку, спички и батареи…
Разведчики ищут второй тюк — его отнесло на два километра от сигналов, — а в темном бору тут и там уже мелькают огни фонариков. Пока это только ландшутцманы — сельская стража, но за опушкой уже тарахтят, приближаясь, мотоциклы.
Стражники палят вслепую из винтовок, стремясь отпугнуть разведчиков, чтобы те первыми не нашли парашюты с грузом. Кто-то завизжал во мраке — никак ландшутцманы подстрелили своего!…
Через час немцы находят оба тюка. Тюки изрезаны ножами, внутри пусто, на траве белеют клочья ваты, обрывки русских газет…
Ландшутцманы и подоспевшие фельджандармы топчутся вокруг. И вдруг словно огненный кинжал с грохотом вспарывает землю. Теряя сознание, кулем валится на обрубок ноги один из фельджандармов…
В трех километрах от взрыва быстрым шагом идет, сгибаясь под тяжестью мешков, обливаясь потом, цепочка разведчиков.
— Сработала моя противопехотка, — удовлетворенно пыхтит Ваня Мельников. — Мертвый пес зайца не нагонит.
Продуктов из двух тюков группе «Джек» в обрез хватает не десять дней.
В ДВАДЦАТИ КИЛОМЕТРАХ ЮЖНЕЕ ТИЛЬЗИТА
Наблюдение на железной дороге продолжается круглосуточно. Аня и Зина регулярно передают разведсводки «Центру». Через час-два после сеанса место, где работала рация, окружают немцы. Почти ежедневно с шахматной точностью прочесывают они лесные квадраты. Потерь пока нет.
На фронтах дела идут неплохо — в самом конце августа наши берут нефтяной район Плоешти и Бухарест, а в начале сентября войска 3-го Белорусского выходят к границе Восточной Пруссии. В главной ставке Гитлера около Растенбурга отчетливо слышна фронтовая канонада.
— Ну, мальчики и девочки! — торжественно объявляет Коля Шпаков. — Ждать остается совсем недолго! До границы за Тильзитом отсюда всего шестьдесят километров, до границы за Шталлупененом — девяносто!
Встревоженный выходом советских войск к восточнопрусской границе, Гитлер разрешил гаулейтеру Коху скрытно провести эвакуацию населения из некоторых угрожаемых районов провинции. Когда разведчики вышли из леса в ночь на 8 сентября, они обнаружили, что одни из фольварков заперты и заколочены, другие заняты солдатами и фольксштурмистами.
— А может, это и лучше? — задумчиво произносит Ваня Мельников, глядя на запертые ворота фольварка. — «Кормильцы» наши дали тягу, но неужели эти богатеи ничего тут не оставили? Проверим!
На всех дверях висят тяжелые стальные замки разных замысловатых немецких, английских, французских систем.
— Чудаки! Они еще рассчитывают вернуться!
Мельников орудует железным ломом, срывая замки.
Угнан весь скот, увезена домашняя птица. На полке в кухне красуются пузатые братины с крышками — из таких кружек пили пиво тевтонские рыцари.
Но пиво все вывезено. Зато в амбаре много необмолоченных снопов ржи, в погреба можно нагрести пару мешков картошки, в кладовой строем стоят банки с разными соленьями и вареньями.
Зварика, причмокивая, отправляет в рот горсть за горстью кислую капусту.
— Осторожно, Юзек! — спохватывается Мельников. — А вдруг она отравлена? Хотя кто смел, тот и съел, без отваги нет и браги…
Всю ночь после этого Юзеку Зварике уделяют повышенное внимание, чуть не поминутно справляются о его здоровье. Зварика добродушно отругивается, посмеивается, поглаживая живот, и снова тянется к банке с капустой.
В гостиной Мельников светит фонариком — со стены на незваных гостей из-под черной челки хмуро смотрит фюрер и рейхсканцлер Третьей империи.
Много добра не смогли захватить с собой эти восточно-прусские гроссбауэры.
Ваня Мельников сует за пазуху пару чистого белья — поди, семь недель не мылся в бане, примеривает теплое полупальто-реглан.
— На что тебе это барахло? — удивляется Целиков. — Наши вот-вот придут!
— А ну как не придут? А ну задержатся?
— Завтра опять облава, опять дралапута-дра-ла-ла, семь потов с тебя сойдет!