Кох, надеясь поживиться, предлагал вывезти из Варшавы в Восточную Пруссию по железным дорогам все материальные ценности, прежде чем бывшая польская столица будет стерта с лица земли.

С Варшавы разговор перешел на Аахен — накануне американцы захватили эту древнюю столицу первого рейха, бывшую резиденцию Карла Великого. Гитлер уверял, что американцам не удастся прорвать «Западный вал».

Затем Гитлер заговорил о подготовке к контрудару германской армии на границе Восточной Пруссии. При этом он не раз вспоминал о разгроме русских войск под Танненбергом в 1914 году. За десертом Кох хвастливо уверял Гитлера, что один его бравый фольксштурм, в котором много участников битвы под Танненбергом, удержит вверенную ему провинцию, не пустит в нее большевиков. Все готово к обороне— каждый город, каждый замок, каждый фольварк.

Гудериан угрюмо молчал. Кто-кто, а уж он-то знал о превосходстве русских войск, противостоящих вермахту в Восточной Пруссии. Но Гитлер, подобно великому магистру Ульриху, фанатически верил в свою звезду, принимал желаемое за действительное и считал эту оценку Гудериана «величайшим блефом со времени Чингисхана». Гудериан отчетливо понимал, что советские войска, стоявшие на границе Восточной Пруссии, изготовились к гигантскому и всесокрушающему прыжку на Кенигсберг и Берлин. Понимал и молчал, боясь гнева фюрера, опасаясь за свое положение.

В тот вечер, возможно, говорили о невыловленных советских разведчиках в районе главной ставки…

Поздно ночью, простившись с фюрером, Кох выезжает из главной ставки «Вольфсшанце» в свою резиденцию в Кенигсберге. Включив сирены и фары, мчится по черному мокрому шоссе бронированный черный «мерседес-компрессор» гаулейтера, сопровождаемый взводом эсэсовцев на мотоциклах «БМВ» и восемью эсэсовскими броневиками.

А на опушке леса стоят под дождем, смотря вслед уносящемуся по шоссе Растенбург — Норденбург кортежу и прислушиваясь к замирающему вою сирен, неуловимые разведчики из группы «Джек».

— Крупная птица, видать, полетела, — хрипло говорит Ваня Мельников, пересекая шоссе. — Желтые фары! Эх, жаль минировать нечем!…

Желтые фары — опознавательный знак автомашин «золотых фазанов» — генералитета СС и вермахта.

— Ребята! — вдруг охает Зина. — Да ведь сегодня мои именины!…

В Кенигсберге Кох решил переночевать в бомбоубежище старинного королевского замка. Гаулейтера мучила бессонница. Интерьеры тевтонского замка, поражавшие своей мрачной пышностью, скрывали меньше тайн, чем его многоярусные подвалы, хранившие богатства из развалившейся империи Коха. Медленно прошел Кох, этот последний германский правитель Восточной Пруссии, по пустому, ярко освещенному залу, в котором стояли знамена партийных организаций Восточной Пруссии с вышитыми золотом лозунгами: «Под знаком свастики Германия победит!», «В свастике мы видим миссию борьбы арийца!», «Есть только одна вера, один культ — Германия!», «Адольф Гитлер — это Германия!», «Мы никогда не капитулируем!».

Кох вошел в свой огромный, отделанный красным деревом кабинет, зажег верхний свет, открыл потайной сейф и поставил в него привезенный из ставки портфель.

На столе зазвонил один из телефонов. Кох поднял трубку.

— Да, дорогая, я только что вернулся, — сказал он, устало садясь в кожаное кресло. — Фюрер бодр и полон веры в скорую победу. Разумеется, я разделяю его веру. Да, я обязательно приду к тебе, любовь моя…

Кох повесил трубку, набрал номер на другом, служебном аппарате:

— Рингель? Я разбудил вас? Дело важное и сугубо секретное. Я принял решение: завтра ночью тайно перевезите «Янтарную комнату» царицы Екатерины, а также все иконы и картины из ее дворца в Царском Селе в подземный бункер под киркой района Понарт. За «Янтарную комнату» вы отвечаете головой. Этот маленький подарок Фридриха Вильгельма Петру Первому оценен в пятьдесят миллионов долларов! Подготовьте все к эвакуации. Если же обстановка не даст нам эвакуировать сокровища, примите все меры к их захоронению, включая взрыв кирки во время русской бомбежки. И чтобы никакой болтовни, ясно? Спокойной ночи!

Менее чем через полгода Кенигсберг капитулировал вопреки воле Гитлера, и Кох, бросив на произвол судьбы население Восточной Пруссии, которое он отказался эвакуировать, удрал на заранее подготовленном ледоколе в Данию.

Когда Коха после войны судили как военного преступника в Варшаве, этот «сверхчеловек из стали» лгал, изворачивался и плакал, умоляя суд о снисхождении. От него отвернулось даже восточно-прусское землячество в Федеративной Республике Германии, заявившее: «Четыреста тысяч пруссаков, стариков, женщин и детей, умерли по вине Коха и обвиняют его в этом».

— Группенфюрер! Нами точно установлено, что русская шпионская группа ушла из района Тильзит — Инстербург. Группа потеряла двадцать восьмого сентября двух разведчиков и командира, о чем говорят найденные на одном из убитых топографические карты. Личность убитого установлена по отпечаткам пальцев в архиве СД: это Шпаков, матерый шпион, в прошлом, несмотря на свою молодость, один из шефов большевистского подполья в Витебске. Есть основания предполагать, что оставшиеся без руководства русские радисты вывезены самолетом. Не могли же они провалиться сквозь землю!… Но так как поляны со следами посадки и взлета советского самолета не обнаружено, мы продолжаем поиски…