Под кустом орешника, в низких зарослях травы, росла фиалка. Я наклонился и осторожно сорвал нежный ясно-голубой цветок, положил на ладонь. Хрупкие, густо окрашенные лепестки цветка были похожи на крылышки мотылька; словно живой, он вздрагивал на ладони, ласковый, безмятежный вестник весны.

Через несколько минут на всю долину раздастся грохот снарядов…

Прерывая мои мысли, комиссар заметил: „Крови литься, а цветам цвести“. С наблюдательного пункта открывался широкий простор: глубокие долины и овраги, леса и рощи, высоты и черные полосы проселочных дорог. Справа простиралась разлогая Балка Яндела, прозванная „долиной смерти“ (она простреливалась огнем обеих сторон), дальше синел курган, юго-западнее большим темным квадратом проступала роща.

По горизонту четко вырисовывалась круглая высота, обозначенная на карте +2,6. Это был ключ всей обороны противника. Сначала мы решили нанести главный удар прямо по этой высоте, однако два дня назад, после проведения тщательной рекогносцировки, от первоначального решения отказались. Удобных подступов к этой высоте не было, борьба за нее могла стать длительной, а это задержало бы продвижение нашего левого фланга.

Поэтому пришлось использовать более выгодное положение дивизии на левом фланге, в юго-восточной части села Драгуновка, и один из полков пошел в направлении села Гордиенко, в обход высоты +2,6 с юга. В шесть часов утра грянула, оглушительно заревела наша реактивная артиллерия. Высота заволоклась черным облаком пыли и дыма. В плотном подвижном облаке замелькали молнии разрывов. Снова рев заполнил долину: полк реактивной артиллерии произвел второй залп.

Еще эхо катилось по яругам и долам, когда в воздухе послышался гул моторов: эскадрильи наших бомбардировщиков и штурмовиков заходили на позиции противника.

— Александр Ильич! — восторженно закричал Барбин. — Смотрите, снаряды нашей артиллерии рвутся точно на высоте. А Купьеваха пылает от реактивной артиллерии!

— Не спешите хвалиться, как бы с ног не свалиться, — сказал я ему. — Вот когда пехота вместе с танками пойдет в атаку и не встретит со стороны противника огневого сопротивления, тогда и скажем „гоп“!

Комиссар Зубков подошел ко мне ближе:

— Гляньте, как работают наши „Пе-2“ и штурмовики! Это они над Перемогой и Непокрытой. Жарко там сейчас врагу!

Истекает последняя минута перед боем. Гул самолетов отдалился, замерла, притихла земля. Ветка клена над нашим НП не шелохнется. По всему фронту в сторону врага взмыла серия красных ракет. Радисты четко передают условный сигнал „777“. Это — начало атаки.

Грохот и скрежет металла доносятся к наблюдательному пункту из разлогой долины. Свежий весенний ветер будто приближает к нам лязг гусениц и рокот моторов. Танкисты Малышева ведут машины на повышенных скоростях. Окутанные синевой дыма, танки стремительно понеслись к позициям противника. За ними, поднявшись во весь рост, с криком „ура“, ускоренным шагом движется пехота. Крик то перекатывается, то глохнет, то снова доносится непрерывным, протяжным „а-а-а“; в нем отчетливо слышатся интонации ярости и гнева.

В эти минуты многие вопросы не давали мне покоя: подавлены ли нашей артиллерией огневые точки противника? Сможет ли пехота с танками сделать бросок в первую траншею и уничтожить там гитлеровцев до того, пока они еще не опомнились от артиллерийского налета? Как справились с задачей саперы, — проделаны ли проходы в минных полях противника?

За действиями наших танков с десантниками я наблюдал особенно внимательно. Вот пять тяжелых машин, сделав крутой разворот, ринулись на огневые позиции артиллерии противника в районе Драгуновки [64] . С ходу завязался бой. Десантники посыпались с танков, растянулись цепью, залегли.

Танки остановились. Почти одновременно грянули их пушки. Залп повторился второй и третий раз. Снова машины на предельной скорости двинулись на огневые позиции врага.

Десантная рота неотрывно следовала за танками. Отдельные бойцы падали, ползли, поднимались. Другие лежали неподвижно. Однако атака продолжалась. Командирский танк первым ворвался на позицию вражеской батареи.

Со стороны гитлеровцев выстрелы слышались все реже. Наконец они совсем притихли. Значит, батарея противника подавлена. Теперь танки с десантом должны двинуться к северу, в тыл высоты.

Несколько позже Малышев рассказал подробности этой атаки. После нашей артиллерийской подготовки и бомбового удара у гитлеровцев на этом участке обороны оставалось четыре орудия. Танки, ведя огонь прямой наводкой, заставили батарею противника замолчать. Ворвавшись на батарею, десантники уничтожили расчеты и захватили орудия исправными.

Воспользовавшись успехом танкистов, командир стрелковой роты 42-го гвардейского стрелкового полка Болотов принял правильное решение: поднял роту в атаку на село Драгуновка в тот момент, когда фашисты начали откатываться. Ведя на бегу огонь из стрелкового оружия, рота ворвалась в село, уничтожила прислугу двух минометов и одной пушки, до взвода пехоты врага.

Наступление дивизии развивалось по строго разработанному плану. Однако законы войны таковы, что успех не приходит без огорчений. Подчас малый недосмотр, неточная договоренность между взаимодействующими подразделениями может привести к ненужным, просто-таки досадным потерям.

Когда наши саперы проделали проходы в минном поле противника и обозначили их клочьями развернутой марли, — для танкистов эти обозначения оказались недостаточно заметными. Они не нашли проходов и двинулись прямо по минному полю. Четыре машины подорвались на минах, три из них сгорели. Остальные танки проскочили и атаковали огневые точки противника.