26–28 мая. Последние попытки прорваться из окружения. Русские парашютисты.«Утром 26 мая, когда яркое солнце поднялось и заблестело на востоке, с юго-запада прибыла эскадра „Штук“, — переходит к рассказу об апофеозе попыток прорыва В. Вертен. — Когда она разворачивалась над позициями дивизии, солдаты радостно приветствовали ее из своих нор. Затем самолеты с пронизывающим воем сирен обрушились на Крутоярку и Балку Михайловку. Взрывы бомб заглушали весь остальной шум боя. Как грозовое облако, клубился чад взрывов над вражескими позициями. Четыре часа продолжался налет авиации, ломая сопротивление врага. Противник нес ужасающие потери. Оставшиеся в живых были парализованы ужасом. С 11.00 противник начал бежать на юг. Более мелкие группы уходили на юго-восток. Дивизия начала преследование. Вместе с 23-й танковой дивизией в 12.00 начала наступление боевая группа Штрельке, 1-й батальон 79-го стрелкового полка Воты (I./SRgt.79, Wota) и 1-й батальон 64-го стрелкового полка Фондермана (I./SRgt.64, Fondermann) с танковой ротой Мюллера. В 13.30, после жесткой борьбы, I./79 проник в Крутоярку и зачистил населенный пункт. Также свалилась и Лозовенька, и остатки сил врага были уничтожены.

Поле боя было усеяно грузовыми автомобилями, крестьянскими повозками, оружием и инвентарем всякого рода; вместе с трупами лошадей лежали мертвые и тяжелораненые русские. Противник выходил из оврагов и сдавался „шестнадцатым“. Переводчик спросил у двух пойманных офицеров штаба, каково их мнение об исходе войны. Они держались гордо и уверенно отказались от ответа. После первой, поверхностной, зачистки поля боя было взято в плен 6225 человек. Еще много групп, готовых к капитуляции, находилось перед фронтом, но достигнутые нами линии не могли быть перейдены. Гарантированная добыча для приближающейся с запада 6-й армии? Полки русских были предоставлены сами себе [386] .

Ночью разрозненные вражеские части собрались под энергичным руководством нескольких комиссаров и офицеров и заняли Лозовеньку; 11-я рота 64-го стрелкового полка (11./SRgt.64) отбила удар из Балки Михайловки. Штаб полка, находящийся в Шопенке, сразу передислоцировался для обеспечения своей безопасности.

Саперный батальон (Pi.Btl.), с вечера находящийся в Высоком (Wyssoki), также выставил охранение.

Ночью 27 мая, около 01.30, к северу от деревни внезапно зазвенело многоголосое хриплое „Ура!“.

Тревога! Ночь совершенно темна! Территорию никто не знал. Транспортные средства стояли плотно друг к другу в маленьком лесу. Опасное положение. Противник поджигал дома, машины с боеприпасами детонировали. Однако солдаты скоро преодолели свой первый ужас и стали собираться. Пароль: „Саперы“.

Саперный броневзвод (Pi.-Panzerzug) ударил по плотным колоннам хлынувшего вперед противника. Саперы устремились за боевыми машинами. Ближний бой! Радио: Безотлагательно просим о поддержке! Только в 05.30 танковая рота Графа (Pz.Kp., Graf) подошла к этой заболоченной низине. Снова саперы впереди. Находящийся среди них капитан санитарной службы доктор Венгель (Stabsarzt Dr. Wengel) оказывал помощь раненым, невзирая на вражеский огонь. Они взяли 2700 пленников, в том числе и сброшенных ночью за фронтом парашютистов. Когда наконец забрезжило утро, позиции саперного батальона (Pi.Btl.) были окружены сотнями мертвых и раненых русских. Здесь пытались прорваться три дивизии.

В 2 часа ночи была объявлена тревога и в боевой группе Райниша. С танками, пехотой и кавалерией враг прорвался вперед уже до Волвенкова, 120-й пехотный полк 60-й пехотной моторизованной дивизии (Inf.Rgt.120, 60.I.D.mot.) вступил в тяжелый оборонительный бой. В 03.00 к Вольному [387] подошел 2-й батальон 64-го полка (II/64), вслед за ним — 2-й батальон 79-го полка (II/79). Их фронт был ориентирован на север против правого фланга прорывающегося противника. Первой целью была дорога Лозовенька — Протопоповка. Батальон взял высоту 186,6 и отбросил врага к Новой Серпуховке. Этот фланговый удар спас 120-й полк от окружения. Гауптман Дорман (Dormann) получил огнестрельное ранение в бедро. В первой половине дня KG Райниша выступила на Новую Серпуховку и взяла 1000 пленников. Населенный пункт сгорел. 28 мая после спокойной ночи боевая группа вернулась в 16-ю танковую дивизию (16.Pz.Div.).

Сражение в Харьковском котле закончилось, критические дни Троицы были пережиты.

На узком участке, местами шириной около 25 км, окруженные русские пытались прорваться. Им пришли на помощь парашютисты» [388] .

Более подробно об упомянутых в истории 16-й танковой дивизии парашютистах нам рассказал командир десантной роты Дмитрий Небольсин [389] , попавший в немецкий плен в районе Лозовеньки 28 или 29 мая 1942 года.

Накануне Харьковского сражения 18-летний лейтенант Небольсин, выпускник Московской военной школы радиоспециалистов им. Сталина, был начальником связи в 270-м гвардейском минометном дивизионе. Дивизион «катюш» состоял из двенадцати установок БМ-13, использовал для связи со штабом фронта мощную радиостанцию РСБФ, а для связи внутри дивизиона — несколько радиостанций РБ-12 и линейную телефонную связь. С мая месяца дивизион находился в районе Барвенково, затем был придан 6-й армии А.М. Городнянского. Сам Д. Небольсин с началом наступления советских войск был отправлен в качестве делегата связи от своего дивизиона в штаб 6-й армии.

«С наступающими дивизиями штаб Шестой имел очень ненадежную связь, — вспоминал Небольсин. — Радиосвязь не работала по разным причинам, линейно-телефонная то и дело выходила из строя. В итоге — терялось управление войсками. Все чаще и чаще меня стали отвлекать на выполнение других заданий, не входящих в мои обязанности, но от которых отказаться я не мог. Уже дважды пришлось вылетать на самолете У-2, чтобы доставить секретные пакеты в штабы „потерявшихся“ дивизий…

Сдали Барвенково. Кольцо окружения сжималось все сильней и сильней. Повсюду валялись немецкие листовки, призывающие сдаваться в плен. Сначала — собирали и жгли, а затем махнули рукой — их было слишком много, а самолеты противника все сыпали и сыпали новые. Войска становились неуправляемыми. Штаб Шестой армии метался с одного места на другое, в поведении штабных командиров появились нервозность, суета, страх перед неотвратимой бедой. В центр „котла“ отходили разрозненные, полуразбитые остатки дивизий с переполненными полевыми госпиталями и другими тыловыми службами. Кругом царила паника. Эфир был забит множеством радиостанций врага, и мне с большим трудом удавалось найти нужные позывные…