Справа располагалась стойка бара с напитками, слева – низкий столик с деревянными стульями. В бассейне на подкрашенной голубой воде лежала на спине женщина в ярко-голубом купальнике.

– Это вы из милиции? – Женщина подняла голову, взглянула на Гурова, перевернулась и нырнула. Развернувшись под водой, она подплыла к краю бассейна. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, – ответил Гуров, понимая, что слез и истерик здесь не дождешься. Эта вдова была не из слезливых.

Поднявшись по хромированной лестнице из бассейна, Ветринова подождала, когда врачиха накинет на нее теплый халат.

– Вы присаживайтесь, – Ветринова показала на столик и подставила голову врачихе, та быстро промокнула ей волосы и убрала полотенце.

Ветринова оказалась женщиной приблизительно тридцати лет, высокой блондинкой, абсолютно штампованного журнального варианта, модного в этом сезоне. Голубые глаза, или линзы, маленький рот, стройные ноги.

Гуров подумал, что, наверное, в этом поселке не только все коттеджи одного проекта, но и жены тоже.

– Можете называть меня Мари, – сказала Ветринова, покачивая бедрами прошла к столику и села за него. – Что будете пить, господин полковник? – спросила она и тут же, поморщившись, сказала врачихе: – А ты почему не взяла плащ у господина полковника? Помоги ему раздеться.

Гуров отдал плащ, сел за стол, Ветринова устроилась рядом и, светски улыбнувшись, кивнула:

– Я слушаю вас.

– Я занимаюсь обстоятельствами смерти вашего мужа, господина Ветринова, – сказал Гуров.

– Это я поняла. Что вы хотите от меня?

Вопрос был задан абсолютно равнодушным голосом, полным великолепного достоинства. Возможно, наигранного. Это и предстояло выяснить.

– Так как смерть вашего мужа была неестественной, причиной ее послужил яд в вине, которое он пил, то началось расследование, и в свете этого мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

– Задавайте, – равнодушно произнесла Ветринова.

Вернулась врачиха, Ветринова щелкнула пальцами и показала на бар.

Врачиха принесла коробку апельсинового сока и два высоких стакана.

– Налей и оставь нас, – приказала Ветринова.

Сок был налит в стаканы, поставлена пепельница. Врачиха молча ушла.

– Вы знаете, что у меня мало времени? – спросила Ветринова у Гурова. – Вас уже предупредили?

– Речь идет об убийстве, поэтому именно я буду решать, сколько у кого времени, – отрезал Гуров. – Итак, меня интересует, во-первых, кто мог желать смерти вашему мужу?

– Да кто угодно! – улыбнулась Ветринова. – Вы сок пейте, пейте. Это не наши соки, которые непонятно из какого порошка сделаны, это настоящий калифорнийский сок. Стопроцентно натуральный.

– Спасибо. – Гуров не притронулся к стакану и продолжил задавать уточняющие вопросы: – Как понимать ваши слова, что кто угодно мог желать смерти вашему мужу?

– Ну, как понимать, как понимать, – улыбнулась Ветринова. – Буквально и понимать, как же иначе? Ведь Анатолий Анатольевич был банкиром, а этот бизнес подразумевает жесткость. Законы волков, что же вы хотите! После дефолта ему начали желать смерти вкладчики, в том числе не только, конечно, частные лица, но и хозяева предприятий. Анатолий Анатольевич сумел спасти большую часть активов, переведя их в другие подразделения банка. Денег, следовательно, и выплат, нет. Я помню, тогда на него здорово наезжали.

Ветринова улыбнулась воспоминаниям и добавила:

– Дмитрий Олегович тогда очень много работал. Помнится, даже стреляли в Анатолия Анатольевича один или два раза… – Ветринова задумалась и вспомнила: – Один раз стреляли, а второй раз взорвали бомбу. Или гранату. В общем, что-то такое громкое. Я тогда была в Лондоне, Анатолий мне позвонил и таким дрожащим голосом начал плакаться… – Ветринова скорчила жалобную физиономию и изобразила: – «На меня покушались, поросеночек! А ты там по аукционам шляешься!» – Она улыбнулась и похлопала ладонью по столу. – Ну вот, Лидия ушла, а сигареты она мне не положила.

Подождав, не предложит ли ей сигарету Гуров, и не дождавшись этого, Ветринова улыбнулась, вздохнула и встала. Подойдя к бару, он взяла со стойки пачку сигарет и металлическую зажигалку.

– А вы не курите, господин полковник?

– Нет, не курю, – ответил Гуров. – Как я понимаю, ваши отношения с мужем были не самыми радужными. Это верно?

– Как посмотреть, как посмотреть. – Ветринова неторопливо вернулась к столу, села на стульчик. – Мы не мешали друг другу жить. Это означает, что отношения были самые хорошие.

– Вы хотите сказать, что у вас был так называемый свободный брак? – уточнил Гуров.

Ветринова пожала плечами.

– Если называть такими словами свободу от дурацких разборок, ненужной ревности и прочей ботвы и лабуды, то да, мы были свободными цивилизованными людьми. Терпеть не могу все эти дурацкие разговоры: «Как ты могла! Нет, как ты мог! Я тебе так верила! Я прошу прощения! А я сейчас удавлюсь, отравлюсь или еще там что-то с собою сделаю!» Весь мир давно уже живет, уважая права личности! Вот и мы так жили с Анатолием Анатольевичем! Мы уважали друг друга, и этого достаточно для семейного счастья.