Шрифт:
— Как ты намерена решить вопрос с друзьями? — сказал он. — Его компания в бильярдной или твоя компания в загородном клубе? Ты начнешь с того, что купишь ему роскошный дом, и роскошную мебель, и роскошную машину — или подождешь, пока он все это купит сам, хотя скорее ад замерзнет, чем он сам все это оплатит? Ты и вправду так же любишь комиксы, как он? Ты любишь те же самые комиксы? — закричал губернатор. — Кто ты, по–твоему? — спросил он Энни. — По–твоему, ты Ева, и Бог сотворил для тебя единственного Адама?
— Да, — сказала Энни, поднялась к себе в комнату и захлопнула дверь. И тут же из комнаты донеслась музыка — Энни поставила пластинку.
Губернатор с женой стояли за дверью и прислушивались к словам песни. Вот эти слова:
Болтают, о любви ничего мы не знаем,
Тра–ля–ля, ну, да, йе.
Но послание неба мы средь созвездий читаем,
Тра–ля–ля, ну, да, йе.
Так обними, обними меня крепче, бэби.
Сердце поет от голоса твоего.
Ведь то, что болтают о нас, бэби,
Мы–то знаем, не значит для нас ничего. [17]
В восьми милях отсюда, в восьми милях к югу, за центром города, на другой его окраине, репортеры толпились у дома отца мальчика, у террасы при входе.
Это было старое дешевое дощатое бунгало 1926 года. Парадные окна выходили в вечно сырой полумрак огромной террасы. Боковые — на окна соседей в десяти футах. Свет проникал внутрь через единственное заднее окошко. Волею судьбы окно пропускало свет в крохотную кладовку.
17
Перевод Н. Эристави.
Мальчик, его отец и мать не слышали, как стучались репортеры.
Телевизор в гостиной и радио на кухне распинались вовсю, а семейство ссорилось в столовой, посередине между кухней и гостиной.
По сути, перепалка шла обо всем на свете, но в данный момент ее предметом служили усы мальчика. Он отращивал усы уже целый месяц и только что был пойман отцом, когда чернил их сапожной ваксой.
Мальчика звали Райс Брентнер. Газеты писали правду — Райс действительно побывал в исправительном заведении. Это случилось три года назад. Его преступление, в тринадцать лет, состояло в угоне за одну неделю шестнадцати автомобилей. И с тех самых пор он, — если не считать эскапады с Энни, — не влипал ни в какие неприятности.
— Немедленно марш в ванную, — сказала мама, — и сбрей весь этот ужас.
Райс никуда не промаршировал. Он остался стоять, где стоял.
— Ты слышал, что мать говорит, — сказал его отец.
Райс не двинулся с места, тогда отец попытался его уязвить.
— Надо думать, так он чувствует себя похожим на мужчину — огромного взрослого мужчину, — сказал он.
— И вовсе он не похож на мужчину, — сказала мать. — С этими усами он выглядит вообще как я–не–знаю–что.
— Вот именно, — сказал отец, — такой он и есть на самом деле — «я–не–знаю–что».
Найдя наконец хоть какой–то ярлык, отец слегка успокоился. Он был, — как отметила сначала одна газета, а за ней и все остальные, — восмидесяти–девяти–долларовым–и–шестидесяти–двух–центовым–недельного–жалованья клерком в главном офисе в системе государственных школ. У него была причина возмущаться скрупулезностью репортера, который раскопал эту цифру в публичных актах. Более всего его уязвили эти шестьдесят два цента.
— У восьмидесяти–девяти–долларового–и–шестидесяти–двух–центового клерка не сын, а «я–не–знаю–что», — сказал он. — Семейство Брентнеров сегодня явно прославилось.
— Ты понимаешь, как тебе повезло, что ты не в тюрьме гниешь? — сказала мать Райса. — Если бы тебя отправили в тюрьму, там бы тебе не только усы сбрили, даже не спросив, — тебе обрили бы еще и голову.
Райс не особо прислушивался к их словам, так только, самую малость. На самом деле он думал о своей машине. Он купил ее на деньги, которые заработал сам, ни гроша не отобрал у семьи. Теперь Райс поклялся, что, если родители попробуют отнять у него машину, он уйдет из дома навсегда.
— Что такое тюрьма, он знает. Он уже побывал там, — сказал отец.
— Пусть оставляет усы, если ему так нравится, — сказала мать. — Я бы только хотела, чтобы он посмотрел на себя в зеркало и сам увидел, как по–дурацки он выглядит.
— Ладно — усы пусть оставляет, — сказал отец, — но заявляю: кое–что ему оставить не удастся, и клянусь, так оно и будет! Я про его автомобиль.
— Аминь, — сказала мать. — А теперь — шагом марш на площадку подержанных машин, продашь машину, затем — кругом и шагом марш в банк, положишь деньги на сберегательный счет, после этого марш домой и отдашь банковскую книжку нам.