— Вот — мама! — вздохнул полковник. — Ты все же, Борис Борисович, про пуговицу следователю расскажи. А что мы про шоферов выяснили?

— Пока только анкетные данные. Старый ГАЗ шестьдесят девять, номер двадцать восемь — двадцать пять, приписан к гаражу Геологоуправления. Водитель — Брагин Геннадий Семенович, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения. Был женат — разошелся. Сейчас прописан на жительство в общежитии геологов, но частенько ночует где-то в городе. По работе ничем ни положительным, ни отрицательным не отмечен, от ГАИ замечаний нет. Но выпить, говорят, любит. А с Тобольским в институте работает Завьялов Борис Аркадьевич. Живет на Ботаническом жилмассиве с тещей — матерью жены. Жена два года назад умерла от саркомы. Осталась дочь четырех лет. Имеет машину «Жигули» белого цвета, номер тринадцать — тридцать девять. Инженер-электрик, закончил НЭТИ, инженер по приборам. Хорошо работает, фото на Доске почета висит.

— Вот, — заметил полковник Приходько, — и этот на Доске почета. Вроде кругом порядочные люди, а мы за ними в щелочку подглядываем. Нехорошо, а?

— Аллахова тоже на Доске почета была, — не удержалась я.

— Была, — согласился полковник, — но про нее мы уже знали, кто она и что. А вот про сегодняшних наших подозреваемых пока плохого не знаем ничего. Неудобно, поди, подглядывать?

— Бывает, — пришлось согласиться мне.

— Вот то-то, что бывает… А что прикажете делать? Меня начальство уже спрашивало. Так, между прочим. Любопытствовало, — и полковник Приходько повертел ладонью, иллюстрируя, как любопытствовало начальство. — Как мое частное дело движется? Времени-то многовато вроде прошло… Как видите, Евгения Сергеевна, не вам одной неудобно, мне вот тоже неудобно, вроде взял обязательство, а выполнять не тороплюсь. Только и сделал, что вас в мутное дело втравил, за порядочными людьми подглядывать. Со всеми, поди, уже познакомились?

— Почти. Бориса Завьялова еще не видела.

— Легки вы на руку, быстро в контакты входите. Удивляюсь вашей общественной коммуникабельности. И не комплименты говорю — на самом деле так. Вон и Борис Борисович головой кивает — соглашается. Выпивать, поди, с новыми знакомыми приходится?

— Иногда приходится. Самый быстрый способ контакта.

— Самый быстрый… — покряхтел полковник. — Как ты, Борис Борисович, на это дело смотришь?

— Да как смотрю? Нормально смотрю, — улыбнулся Борис Борисович и продолжал уже серьезно: — Программа у Евгении Сергеевны, прямо говоря, — нелегкая. Помочь ей чем-либо мы не можем. Вся ее роль — сплошная импровизация. А тут уж как обстоятельства подскажут.

— С волками жить — водку пить, — уронил полковник.

— Удерживаюсь, по возможности, — сказала я.

— А как вы вообще к этой компании относитесь, интуиция эта самая ваша?

Я чуть помолчала.

— Пока без интуиции, просто к ним присматриваюсь, за разные мелочи цепляюсь. И хотя прямых улик до сих пор нет… даже могу допустить, что все они к нашей истории отношения не имеют — бывают иногда такие мысли, — но вижу, что они не настолько порядочные, чтобы их ни в чем нельзя было подозревать. Думаю, кое-кто из них способен и на насилие, а может, и на что-либо большее. Вот это и помогает мне, как вы говорите — подглядывать. Жду, может, кто из них случайно имя Зои Конюховой помянет. Или у кого-либо вешалку увижу, на болтиках. Пока только так.

— Чего я побаиваюсь, Евгения Сергеевна, — сказал полковник. — Вот вы, как говорите, к ним приглядываетесь, смотрите, как бы они к вам приглядываться не начали. После Аллаховой у вас в городе кое-какие знакомые остались, могут догадаться, какую скрипку вы играли в той партии.

— Город большой, — мало вероятности, что меня кто-то увидит. Да и район другой.

— Все верно — и город большой, и район другой, и вероятность мала вроде бы. У меня сосед пять тысяч по спортлото выиграл, всего одну карточку купил — и выиграл. А там вероятность — одна на миллион. Вот вам и случайность! У вас дело посерьезнее, случайности тут ни к чему.

— Я уже думала об этом.

— Ну-ну! — подбодрил полковник.

— Проиграла за каждого, кто и как себя ведет, если кто-либо что-то услышит про меня и начнет соображать, кто я такая, случайно ли я среди них появилась, а если не случайно, то насколько я опасна для них. Все-таки я больше о каждом из них знаю, чем они обо мне. И думаю о них уже не один день.

— Интересно, и что же надумали?

— Трудно будет им поверить, что я не тот человек, за которого себя выдаю. Ведь в компании Аллаховой самым умным, надо признать, был бухгалтер Башков. Но и он до последнего момента не был уверен, кто я и что собираюсь делать. Я сама пошла на провокацию.

— Это я знаю. Согласитесь, что с Башковым вам еще просто здорово повезло.

— Согласна, повезло. Но и потом у него полной уверенности не появилось и он за ответом ко мне домой пришел.

— Башков-то пришел. Но вы сами сказали, что он умный и понял, что к чему. Но ваши мальчики — это не те умники. Хотя могу согласиться, что подозрение, что вы сотрудник милиции, может где-то вас даже защитить, если они сообразят, что за вашей спиной все УВД, которое так просто вас в обиду не даст. Но это хорошо, если они сообразят. А если они просто перепугаются и с испугу за нож схватятся?

В словах полковника Приходько была своя логика, тут мне нечего было возразить. Я промолчала.

— Вот, вот! — сразу накинулся на меня полковник. — Знаю я вас, Евгения Сергеевна, все-таки не любите вы по сторонам посматривать.

Я, конечно, вспомнила про последнюю встречу с Шараповой, но промолчала.

— Береженого — Бог бережет! — продолжал полковник. — Это и про нас с вами сказано… Ну, что вы молчите? Борис Борисович, хоть ты с ней поговори, а то я, вижу, своими лекциями по технике безопасности Евгении Сергеевне уже до смерти надоел.