– Ни одна женщина не захочет, чтобы её целовали такие рваные губы.

– - Не берусь судить.
– Засмеялась Мелисента.
– сейчас я покормлю твоих брыкливых коз, потом принесу тебе теплого молока, потом сварю лекарство - очень горькое, но тебе придется все выпить. Потом ты будешь спать крепко, до самого утра. И проснешься почти здоровым!
– она спрыгнула с полатей, и помчалась в сарай, весело напевая. Почему-то она была теперь уверена, что все у них будет хорошо.

О добрых пчеловодах, злых разбойниках и хитрой девушке.

Старый пасечник сидел за столом, тяжко вздыхал. Вытирал рукавом слезящиеся глаза. Хоннор, положив на лавку ноющую от долгой ходьбы ногу, жевал медленно и устало - кусок не лез в глотку. Мелисента вышла из-за занавески, где метались неровные тени светильни, слышались плач и стон. Откатывая рукава, села за стол. Взяла было кусок лепешки, да отложила:

– И что же, никто их здесь не видел, не знает - что за люди такие?

– Они не заглянули в деревню. Дом Шоннана возле самой дороги. Несколько человек поскакали вперед отряда. Шоннаха их видела - полоскала белье на ручье. Она поторопилась дополоскать, чтобы помочь старой Шоххе принять гостей - кто ж знал, что это за гости... Оставила на мостках корзину с мокрым бельем, а сама побежала по тропе вдоль ручья. Пока добежала до опушки - они уж спешились. Старая Шохха приветствовала их на пороге. Они спрашивали о чем-то, она не знала, мотала головой - Шоннаха видела... Потом рубанули Шохху топором по склоненной маковке. Так она у порога и осталась лежать - мертвая. Они в один миг вынесли, что им в доме понравилось - Шоннан жил достойно, богато. Поделили, в сумы седельные распихали. Полотно в суму не влезало - бросили на землю, саблями порубили... Мед тоже вынесли, брагу, еду, какую нашли. Отряд подошел - все съели тут же, возле мертвой старухи. В каморе медовуху в бочонках нашли - забрали с собой. Уходя, дом подожгли - надобности в том не было никакой, из черной жесточи своей подожгли. Мальца они в доме оставили - он им не нужен был, они и не подумали о нем... Не подумали, что ведь он заживо сгорит. В хлеву скотину перебили... Скотина-то им чем помешала? С собой забрать не могли - так перебили, и все... Они на дорогу только повернули - Шоннаха в дом забежала, сына выхватила из колыбели. Уж на самом пороге была, когда рухнула крыша. Сил моих нет слушать, как она стонет... Помрет ведь, а?... Или не помрет?
– смотрел на Мелисенту с тоской и надеждой, моргал красными веками. Она поспешила утешить:

– Не помрет, не бойся. Ожоги не сильные - все ж её крыша не привалила, только огнем обдало. Больно, конечно, вот и стонет. Я ей настойку дала, на маковом молочке. Она проспит спокойно всю ночь. Мазь целебная к утру раны-то подсушит, подживит. Ничего,... обойдется,... жива будет твоя дочка.

Старый Шошон горестно вздохнул:

– И откуда ж напасть такая на нас? Раньше никогда не видано было такого разбоя. Кто такие, откуда пришли? А ежели вернутся? Тогда что? Я парней пятерых послал - молодых, легконогих - устроить заставы вдоль кромки леса. Чтоб хоть загодя предупредили. Сына своего послал... Живого увижу ли?

Хоннор вздохнул тяжело:

– Разбойникам-то здесь деваться некуда. Дорога упирается в ущелье, моста там теперь нет. За старой винокурней - горы да лес. Они вдоль дороги все сожгли, разграбили. Видно, не думали, что дальше пути нет, и придется возвращаться. А теперь - припасы кончились, еды достать уже негде. Беспременно они вернутся сюда.

Шошон покосился на Хоннора:

– - А твоя изба-то ближе к винокурне. В сторонке немного, но от дороги просека есть, не минуют. Припасу у тебя, чай, немало. Ты мужик хозяйственный. Может, там возьмут еду, да и пойдут куда-нибудь... в другую сторону.

– - Не надейся, старик. К нам трое уже заглянуло, остальные ниже по реке ушли... Избу сожгли...

– - А сам-то ты как же?

– Отбился...

– - А она-то?... Девка-то?... А?...
– он мялся, не решаясь спросить страшного, стыдного...

Мелисента усмехнулась:

– - Они сначала чинно подошли. Спросили, не проходил ли чужой кто, не проплывала ли лодка. Я им объяснила, что тут лодки не плавают, что ниже по реке водопады. Расспросили, кто ещё в здешних местах живет. К столу я их пригласила - щи как раз в печи доспевали, и хозяин вот-вот прийти должен был. Они вроде направились к столу, я чугунок-то вынимать стала, а тут один меня и облапил. Оглянулась - они все ко мне руки тянут. Сопят, толкаются... Ну я чугунок-то кипящий схватила, - Мелисента показала волдыри на ладонях - с разлету щами на них плесканула. И в подпечек прыгнула, в дровяницу. Они от боли ревут, визжат... Потом давай головни из печи в дровяницу кидать. Я из дровяницы в сарай выскочила, там дверка была, чтоб дрова через горницу не носить, в избе не мусорить. Из сарая в ворота - и к лесу бегом. Они из избы через окошко увидали. Бросились следом - злые, обваренные, волками воют. Да тут и Хоннор подоспел - положил всех, дубина у него тяжелая. А изба сгорела... Мы было через лес на винокурню двинулись. Думали, просто разбойники какие напали на нас. Подошли - винокурня горит, на поляне отряд целый, все перепились... Им дальше винокурни не пройти - скалы там, водопады. Значит, дня через три обратно пойдут.

– - Что ж не сразу?

– - Да мы подумали, что нам времени надо побольше, чтоб убежать. В лесу без еды, без крыши над головой долго не протянешь. Нужно было выбираться к человеческому жилью. Ближе вашей Шоши ничего нет. От винокурни сюда два дня пешего ходу. Хоннор не быстрый ходок, а они на лошадях... Ну, и придержали их дня на три.

– - Это как?

– - Мелисента им ночью травы какой-то в бочку с крепким хлебным вином подсыпала. Там стояла початая... Они её с самого утра, видно, и допили, раз до сих пор сюда не явились...

– - Что ж они - может, помрут?
– в глазах старого пасечника вспыхнул лихорадочный огонек.

– - Нет, - покачала головой Мелисента - такого у меня ничего нет. Я лечить людей могу, а травить их до смерти у меня нечем. Благодарение Святыням, что хоть те лекарства да настои, что я за лето наготовила - все в летней кухоньке хранились, в стороне от избы. Места здесь на всякое разнотравье богатые, я много чего припасла. Половину хотела там и оставить - нести тяжело. Хоннор не допустил - подобрал все, до последней сухой былинки. Вишь ты - пригодились...