Шрифт:
Неудавшаяся атака и последнее распоряжение Военного совета армии удручающе подействовали на оставшихся в живых. Люди в одиночку и группами начали бросаться в разные стороны, чтобы выскочить из этого котла. Однако большая часть людей тут же гибла [34] . Единственным более-менее слабым местом противника был его тыл. Туда я и решил прорываться с тем, чтобы «на просторе» определить, где и как перейти фронт к своим. Вокруг меня собралось несколько десятков офицеров и солдат из разных частей и соединений. И мы прорывались через цепь автоматчиков в тыл — к немцам. Спастись удалось немногим. Большое число погибло, часть попала в плен. Последней участи не избежал и я 5 июля 1942 г. [35] .
34
По данным ЦАМО, безвозвратные потери 327-й сд в июне 1942 г. составили 2674 человека. На 10 июля в дивизии осталось 292 человека. — Сост.
35
4 июля 1942 г. группа генерала И. М. Антюфеева вышла юго-западнее Спасской Полисти и попала в лабиринт сплошных заграждений. До линии фронта оставалось менее 5 км. Комдив и комиссар дивизии Гладышко приняли решение отползти в кусты и переждать день, а ночью перейти линию фронта. Но лейтенант, который полз впереди, задел мину. Его убило, а генерала контузило взрывом. Товарищи пытались оттащить генерала в кусты, но тут немецкий наблюдательный пост пленил группу Антюфеева. Вначале генерала отправили в лагерь военнопленных в д. Выра, где он пробыл 20 дней. Затем И. М. Антюфеев находился в лагерях Каунаса, Фаленбосталя, Блинкенбурга, Нюрнберга. 5 октября 1943 г. его перевели в крепость-тюрьму г. Вюльцбург. Враги считали, что, поскольку генерал-майор был непосредственным подчиненным генерал-лейтенанта Власова, то легко пойдет по его стопам. Когда этого не произошло, начался шантаж. Сначала в газетах появилось «интервью», якобы данное Антюфеевым, затем статья «за его подписью», призывающая сотрудничать с немцами и Власовым. Все было рассчитано, чтобы скомпрометировать и морально подавить комдива. Иван Михайлович мужественно противостоял наглой лжи.
С приближением союзнических войск немцы эвакуировали пленных генералов в международный лагерь «7а» близ г. Моссбург. Здесь 29 апреля 1945 г. они были освобождены войсками 3-й американской армии. 23 дня генерал-майор Антюфеев находился в советской военной миссии в Париже, а 26 мая отправлен в Москву, где до декабря проходил спецпроверку в органах НКВД. 28 декабря 1945 г. восстановлен в кадрах Советской Армии и направлен в санаторий «Архангельское» с выплатой денежной компенсации. В 1946 г. награжден орденом Ленина, в 47-м — орденом боевого Красного Знамени. После окончания курсов усовершенствования при Военной академии им. Фрунзе служил начальником военной кафедры Томского госуниверситета. В 1955 г. уволен в отставку по болезни. Скончался 14 сентября 1980 г. в г. Томске. (Справка подготовлена полковником П. П. Лавруком. Май 1999 г.)
И. М. Антюфеев,
генерал-майор в отставке,
бывш. командир 327-й сд
П. П. Дмитриев
Нас называли «антюфеевцами»…
Наш дивизион 122-миллиметровых гаубиц образца 1938 г. на конной тяге был сформирован на станции Сомово под Воронежем и во второй половине декабря 1941 г. прибыл на Волховский фронт. Большинство личного состава еще не участвовало в боях, и то, что мы увидели, нас потрясло. Уничтоженные деревни, обгорелые трупы, убитые лошади, разбитые машины…
Из Большой Вишеры прибыли в район сосредоточения: Б. Вяжище — Любовцево. Прозвучала команда располагаться на ночлег, выставив боевое охранение. «Костров не разводить, спичек не зажигать, себя не обнаруживать!»
Стояли сильные морозы, и эта первая ночь в походной обстановке хорошо запомнилась. В орудийных расчетах оказались пожилые солдаты, имевшие жизненный опыт. Они подсказали, как откопать окопы в снегу, устроить шалаши. Снег был глубокий, так что получилось место и для отдыха, и укрытие от ветра, в которых удавалось разводить малые костры. Ночь прошла благополучно — мы не имели ни одного обмороженного. Появилась уверенность, что человек может вынести самые трудные условия.
Утром командиры батарей выехали на рекогносцировку боевых порядков, а мы весь день занимались подготовкой материальной части, выверкой прицельных приспособлений, готовили боеприпасы, ухаживали за лошадьми. Все рвались в бой, хотя, по правде говоря, плохо представляли себе, что это такое.
Огневые позиции дивизиона были намечены в 1,5 км восточнее села Городок, а наблюдательный пункт — в боевых порядках пехоты на восточном берегу Волхова, в полосе наступления нашей дивизии.
Накануне нового, 1942 г. мы заняли боевые порядки и допустили первую ошибку, выведя на них всю технику. Едва рассвело, немцы обнаружили нас, и мы понесли неоправданные потери в людях и особенно в лошадях. Человек при обстреле хоть на землю ляжет, а лошадь не уложишь…
После этого урока мы откопали окопы для орудий, укрытия для людей, щели для снарядов и, самое главное, отвели подальше лошадей. По уставу тяга должна находиться не далее 250 м от орудий, но мы уже поняли, что война ведется совсем по другим правилам.
Все без исключения — красноармейцы, младшие и средние командиры — работали круглые сутки. Зима стояла суровая, грунт промерз на 70–80 см, можете себе представить, сколько сил требовалось на то, чтобы одними лопатами и ломами вырыть эти укрытия! Но никто не жаловался, у многих обнаружились немалые способности в таких делах, как оборудование землянок, изготовление из остатков разбитой техники печек, защитных щитков, навесов, съемных укрытий. После несения тяжелой службы возле орудий у бойцов появилась возможность передохнуть в теплой землянке.
Новый год мы встречали, желая друг другу поскорее разбить фашистов и снять блокаду Ленинграда.
На огневых позициях установился порядок, позволяющий вести огонь в любое время суток. Мне очень повезло с командирами орудий. Один из них, Шапкин, грамотный и спокойный человек, был до войны председателем колхоза. Он никогда не повышал голоса, но его команды исполнялись беспрекословно. Другой младший командир, Маликов, бывший железнодорожник, был несколько тороплив, но также пользовался у бойцов авторитетом.
Командир батареи младший лейтенант Гунин, уже побывавший в боях, отдавал распоряжения четко и уверенно. Он сообщил, что мы входим в полковую группу и поддерживаем наступление 1098-го сп, имеющего задачу форсировать Волхов и овладеть первым рубежом немецкой обороны — населенными пунктами Костылево и Ямно. В дальнейшем планировалось наступление на Спасскую Полисть и последующий выход к Любани для соединения с войсками Ленинградского фронта. Ведение огня планировалось не по конкретным целям, а по площадям обороны немцев.
7 января выстрелы наших орудий возвестили о начале наступления. Артподготовка была слишком короткой, а плотность огня низкой из-за недостатка снарядов. Неожиданно рядом с нами появились незнакомые установки. Они дали залп и тотчас снялись с позиций. Потом мы узнали, что это были «катюши».
Пехота поднялась в атаку, но, добежав до середины Волхова, залегла: артиллерия не смогла подавить огневые средства противника. Почему так получилось? При подготовке к наступлению нас вооружили новыми, как говорили, «секретными» телефонными аппаратами TAT.