Засылаемые в наши тылы агенты снабжены малогабаритной портативной радиостанцией «Север», которая обеспечивает надежную связь».

Должно быть, не без улыбки передавал эту депешу партизанский радист: «Север» передавал в эфир аттестацию «Северам» командующего группой немецких армий «Центр». На этот раз высокопоставленный враг не ошибся.

Знал ли автор «Севера», инженер-подполковник Михалин, содержание захваченной у противника директивы номер 25–43? Говорил ли о ней со своим учителем? Неизвестно. Но и другие сведения, несомненно, давали ему право гордиться своим детищем.

Асеев рассказывал, что не раз слышал от фронтовиков: командующие, выезжая в войсковые части, брали с собой в машину радиста с «Севером» — это позволяло держать уверенную связь с командными пунктами. Радиостанции-малютки широко использовались в радиосетях связи штабов фронтов с армиями. Так было под Сталинградом, так было при штурме Берлина. «При случае представлю вас маршалу войск связи Пересыпкину, — сказал Асеев. — Много и другого интересного услышите от него про свои «Северки»!»

Вот он тоже в президиуме, маршал Пересыпкин… (Если бы случай повидаться с ним представился, Михалин бы действительно узнал то, что маршал напишет много лет спустя в своей книге «Военная радиосвязь». О том, например, как в битве под Москвой «Северы» применяли для радиосвязи с переброшенными в тыл противника воздушно-десантными частями и соединениями, с прорвавшим фронт немецко-фашистских войск 1-м гвардейским кавалерийским корпусом. В начале боевых действий в корпусе пользовались различными радиосредствами, установленными на санях. Однако последующие операции показали, что радиоаппаратура отстает от штабов, и в январе — марте 1942 года радиосвязь обеспечивалась только с помощью «Северов» — до штабов полков включительно).

С кем это рядом сел в президиуме Асеев? С академиком Иоффе, кажется. Да, с ним, Михалин слышал о нем от своего профессора. Это когда вновь пожаловался на нехватку таланта, чтобы сделать еще меньшую, чем «Север», радиостанцию. И, как годы назад, услышал: «Терпение, друг мой, терпение. Понимаю — загвоздка с источниками питания. Пробовали, знаете, «кастрюли», взятые у Иоффе, ну что-то вроде термопар…»

Михалин задумчиво нахмурил лоб. Он признавал терпение в работе, в своей работе. Но терпеть, ожидая, пока что-то создадут другие? А что делать: он радиотехник, не физик, пути к полупроводникам еще только нащупывались наукой.

Мысли, мысли… Они мешали Михалину сосредоточенно слушать доклады академиков Введенского и Берга. Прямо хоть вынимай блокнот и карандаш!

В перерыве его окликнули. Оказалось, какой-то человек в черном костюме. Приблизился неслышным шагом, застыдил:

— Вместе в блокаду страдали, а теперь не узнает!

Михалип узнал наконец в подошедшем майора из мироновского отдела. В особой близости он с ним не был, потому и удивился столь горячему проявлению майорских чувств. Но как не ответить на приветливость приветливостью?

И снова вопросы. Теперь их задавал Михалин — об общих товарищах. Именно общих. Он же не мог знать, какие там, в отделе у Миронова, взаимоотношения, как не ведал ничего о незадачливой схеме организации узла связи, которую его собеседник-майор в давнюю ночь сорок первого года докладывал своему начальнику.

— Миронов в Москве, — последовал суховатый ответ.

— С повышением?

— Да.

— А Стромилов?

— По-моему, где-то на Диксоне. Вернулся к своим арктическим делам.

И все. Откашлялся:

— Видите ли, Борис Андреевич, я ведь по делу вас искал. Есть разговор. Конечно, не здесь… Пойдемте, а? Живу на Песчаной. Будете гостем.

Михалину не хотелось уходить. Он ждал выступления любимых артистов. Но уж больно настаивал «однополчанин».

— Ладно, поедем. Только уж ко мне, я тоже живу на Песчаной. Дома никого, мешать не будут.

У подъезда, оказывается, ждала машина. Черный ЗИС помчался по улице Горького, миновал Белорусский вокзал и вылетел на просторное Ленинградское шоссе.

На всем пути гремел орудийными залпами, полыхал разноцветьем ракет один из последних салютов войны: Москва чествовала войска 1-го Украинского фронта, взявшие в боях город и крепость Бреславль.

У метро «Сокол» автомобиль свернул влево, проехав по тихой Песчаной, остановился у многоэтажного, из серого кирпича дома. Михалины жили тут в небольшой комнате коммунальной квартиры. Переехали из Голутвинского переулка — там осталась мать Михалина, теперь уже бабушка, и внучку оставила пока при себе.

Оглядывая скромно обставленную комнату, гость поинтересовался, где же хозяйка.

— За границу уехала, — пояснил Михалин.

— Военный врач? В войсках, значит?

— Нет. Шура у меня тоже связист. Один институт с ней окончили. Только ее специальность — проводная связь. А теперь вот в Англию укатила. Леди с миллионами!

Михалин подошел к письменному столу, выдвинул ящик и из пачки писем извлек газетную вырезку.

— Газета называется «Санди Диспетч». — И, переводя с английского на русский, прочитал: — Заголовок «Леди с миллионами». А дальше так: «Русские специалисты, среди которых одна женщина, приехали заключить миллионный контракт на телефонное оборудование и сигнальные устройства для русских шахт. Благодаря этому заказу ливерпульские фабрики будут заняты много месяцев».