– Привет, это я, – прохрипел я в трубку.

– Ты? Привет. А что у тебя с голосом?

– Заболел, как видишь. Похоже – грипп, а может – простуда.

– А еще что с тобой случилось?

Я пока решил не вдаваться в подробности своего отсутствия:

– Ездил тут на денек в Питер и простыл там самым бесчестным образом. Простудился или заразился. У них мороз сейчас – как на полюсе холода.

– У нас за окном тоже не вполне тропики. Зря ты так поступил. Ну, хочешь, я тебя пожалею?

– Ага, хочу. Это очень редко встречается ныне, когда вот так жалеют. А то когда я здоров и весел мои оставшиеся друзья любят меня за то, что со мной можно интересно поговорить и душевно провести время. А кое-кто способен получать совсем уж изысканное удовольствие от проекции на меня разнообразных своих личностных комплексов. Но когда я болен и несчастен, то не отличаюсь ни умом, ни сообразительностью. Сижу вот здесь в надежде, что кто-нибудь меня хоть чуть-чуть пожалеет, потому что я болеть не умею ни хрена, а такое счастье, конечно, никому не сдалось. Так и слышится в чужих разговорах: «Извини, мне не очень хочется тебя сейчас утешать».

– Вот ведь загнул! Зачем в Питер-то ездил? Точно заболел, раз занудно философствовать начал. У тебя словесная диарея – один из тяжелейших симптомов гриппа. А вообще – что тебя удивляет? Несчастливых людей нужно избегать. Вот и я избегаю тебя болящего.

– Думаешь, я не избегаю?

– Не уверена. Надо сторониться бомжей, неудачников, слабых, больных и сумасшедших. Бежать от тех, кто ненавидит этот мир, прозябает без любви и радости. Затыкать уши и, поскальзываясь на лужах едкой желчи, не слушая их скорбные стоны, бежать. Бежать и не оглядываться.

– Верно, увы, верно… – говорил я, думая о чем-то своем. – Но мне от этой мудрости – сама понимаешь…

– Точно, тебе нифига пользы. Если ты пока здоров и весь положителен – к тебе будут липнуть всякие разно несчастные. Позитивно настроенные люди очень притягивают таких. Но когда заболеешь сам – то все, финиш. Никого не дождешься.

– Вот я и позвонил, чтобы поплакаться и вызвать у тебя сожаление в свой адрес.

– Сожаление, – наставительно разъяснила Стелла, – это то, что высказывает американский президент, когда его солдаты в очередной раз разбомбят деревню мирных производителей опиума. А я высказываю сочувствие. Уяснил разницу?

– Уяснил, – буркнул я, хотя на самом деле ничего не понял.

– Я родилась в рубашке. Но в такой коротенькой, что ее принимают за жилетку и плачутся в нее. Так что не ты первый.

– А что еще остается делать им, всем этим несчастным, кроме как кому-то плакаться? – рассеянно спросил я, представив, как Стелла будет выглядеть в одной только коротенькой жилетке.

– Это я пока еще не решила. Вероятно – не делать ничего. Несчастья – это заразная вирусная болезнь, разносимая этими людьми. Нам хуже от них. Они вампиры. Они сосут наш позитив, потому что им не хватает своего. Им надо сказать правду в глаза, почему у них все так косо по жизни, а потом встать и уйти. Пусть исправляются.

– Мило, но довольно жестоко. Люди, все-таки.

– Жестоко, – охотно подтвердила Стелла. – Но есть жалость, а есть мудрость. Жалость: жалея, разбазариваешь себя и глотаешь чужой негатив. Оно тебе нужно? Мудрость: человеку плохо, и если ты в этом не виноват, то тебя это не должно касаться. Ты ничем не обязан этому человеку. Ты поможешь ему намного больше, если покажешь свой трезвый взгляд на мир и окружающую реальность. А не будешь сюсюкаться, истерить и жалеть.

– Я в настоящий момент слишком гуманист, чтобы мой больной простудный мозг мог осмыслить эту информацию. Температурю. Но я почему-то думаю, что находится немало таких, кто высказывает кому-то другому свой трезвый взгляд. А таких, кто побудет рядом и поддержит, несмотря ни на что, то есть не «настоящих лекарств», а «болеутоляющих» – мало. Они ведь тоже иногда нужны.

– Немного коряво сказал, но правильно, – согласилась Стелла. – Энергетическим вампирам тоже надо что-то кушать. Обмен веществ и энергий, мировой круговорот. Подозреваю, у тебя уже сложилось впечатление, что я жестокая и бессердечная сука? Не-а. Мысли мыслями, а на деле не всегда получается. Но да, я бываю иногда холодна. И слишком логична. А жалею только детей. Маленьких. Или от температуры впадающих в детство взрослых мужиков.

– Это ты про меня что ли? Нет? Ну, ведь эти энергетические вампиры на самом-то деле не вампиры. Почему бы не поделиться энергией, если у тебя ее много, а у ближнего, кто рядом – в дефиците? Да, ты не виновата в чужих проблемах и ничего никому не должна. Но как насчет бескорыстности и благотворения?

– Я как бы не спонсор. И не знаю, что такое бескорыстность и благотворение. Всегда кто-то о чем-то думает для себя, а творит только то благо, что полезно творящему. Особенно, и больше всего раздражает, когда уже переживешь все свои шторма и уже вполне себя держишь на плаву, а вот тут-то все и начинают лезть со своими «как дела». Вот и думаешь – сволочи, а где вы были неделю назад, когда я выбирала между бритвой и валокордином? Ладно. А теперь может, скажешь наконец, что с тобой случилось? Только не надо мне про грипп, ладно? Что еще с тобой приключилось? Я же вижу. Давай признавайся!