Идет кропотливое изучение архивных документов, зарубежных источников в Главной морской, публичной библиотеках, Государственном книжном фонде. Именно в эти годы Николай Чуковский не раз встречал его в читальных залах: «Замкнутость, внутренняя сосредоточенность молодого Вишневского во многом объяснялись той огромной, внешне незаметной работой, которая свершалась в глубине его сознания. Он учился, учился неистово и жадно, на лучших образцах».

В библиографии к его статье «Юнги, матросы, унтер-офицеры английского флота», например, значится 21 название (есть и солидные книги, монографии) на английском и примерно столько же на русском.

«Нет особой нужды пояснять, что детальное знакомство с этими категориями чинов совершенно для нас необходимо и представляет далеко не академический интерес», — начинает статью Вишневский. И дальше дает развернутый анализ социально-классового состава нижних чинов английского флота, рассматривает систему рекрутирования в матросы и дофлотской подготовки молодежи, методы вербовки во флот; вопросы обучения морскому делу, материального снабжения и т. д. и т. п. Когда читаешь научные обзоры Вишневского, невольно возникает ощущение: автор не бесстрастный ученый и не только во имя обогащения информацией о вероятном противнике он пишет все это, нет, он еще и «примеряет», а что из опыта крупнейшей морской державы может и должно пригодиться для строительства родного флота.

И другая статья — «Командный состав английского флота», эпиграфом к которой заверстаны слова: «Сражаются не пушки, а люди», носит социолого-профессиональный характер. Построена она на материалах английских статистических справочников и специальных журналов. Путем кропотливых выборок, различных данных, сжатых служебных характеристик, даваемых «Navy List» (справочник 1927 года) индивидуально тысячам офицеров, автор составил характеристики различных групп и категорий английского морского офицерства. Дан тщательный анализ этих групп — по двенадцати признакам (определение национального и социального состава, данные об интеллектуальном и физическом развитии, о военно-морском стаже и возрасте офицеров и т. д.). Особое внимание уделено группе строевого офицерства — наиболее привилегированной и подтверждающей, что вся масса офицеров в социальном отношении состоит из аристократии, буржуазии, интеллигенции.

Рассматривает Вишневский и морально-политический облик английского офицера, у которого с детства воспитывали уважение к флоту, понимание того, что господствующий на морях господствует над мировой торговлей, над богатствами мира. Затем, штудируя морскую британскую историю, кадет пропитывается духом великодержавного высокомерия. И экономическая география формирует «британское» миросозерцание, он изучает торговлю Британии, ее экономику вообще и убеждается в том, что метрополия может жить самостоятельно только 7 недель. Прервись морской подвоз — голодная смерть. И будущий офицер проникается сознанием важности флота, реально ощущает значение своего выбора.

Ценность исследований Вишневского была немалой: об английском флоте, например, до появления его статей в «Морском сборнике» за три десятилетия было опубликовано всего два очерка.

Именно в период сильного увлечения военно-морской наукой у Вишневского появляется уверенность в том, что избранный путь верный. Он возобновляет ведение дневника, и 1 июля 1928 года в нем появляется такая запись: «Я много читаю. Сам прохожу университетский курс, — в 1918 г. променял его на фронты. Теперь беру с выбором, нужное. С 1921 г. я сделал, как видно, очень много. Я рад, что В.-м. академия берет мои работы как пособия… Рад, когда бывшие генштабисты выслушивают некоторые мои советы и поправки. Рад, что окончившие Военно-морскую академию предлагают мне совместно разработать некоторые вопросы, — я вижу, что прошел хорошую дистанцию».

Оглядываясь на пройденное, Вишневский скажет впоследствии о том, что на рубеже тех двух десятилетий он «вполне наметил свой путь — путь офицера Генерального штаба». А в мае 1929 года ему предложили переехать в Москву для работы в морской группе. Однако с ответом медлил, так как считал, что работу по изучению вероятных противников на море целесообразнее вести в Ленинграде. В сентябре того же года он получил новое предложение — военно-морской отдел Государственного издательства — поближе к литературе. Но нет, и теперь Вишневский отказывается, выстраивая целую систему аргументов против: не закончена работа по изучению «главного противника» на море (нельзя останавливаться на полдороге); только что им получен заказ ПУРа на книгу «Наши вероятные противники на Балтийском море» и т. д. и т. п. «Я позволю себе в заключение указать также на крупные личные затруднения (здесь он имел в виду заботы о шестилетнем Игоре, воспитывавшемся Людмилой Зерниной. — В. X.), которые возникнут в случае моего перевода в Москву и будут весьма мешать моей деятельности. Впрочем, этот личный мотив можно не принимать во внимание», — писал он в рапорте на имя ответственного редактора «Морского сборника» 14 сентября 1929 года.

Как-то редакция «Ленинградской правды» обратилась к руководству Военно-морской академии с просьбой проконсультировать одну рукопись. Задание передано Вишневскому, и вот он со смешанным чувством знакомится с главами из трилогии бывшего графа Алексея Толстого «Хождение по мукам» (рукопись называлась «Гибель Черноморского флота»). «Я дал до 20 поправок, — записывает Всеволод Витальевич. — Толстой — способнейший малый. Этот эмигрант, „перелет“ волнующе пишет о наших делах, о 1918… Мне не верится, однако, в его искренность. Как странно — Ал. Толстой живописует моряков, от которых бежал когда-то…» (Из дневника 1 июля 1928 г.).

Вишневский с удивлением читал эти страницы: он словно рассматривал себя самого времен гражданской войны со стороны да еще глазами бывшего противника (как многие тогда, он не простил еще Алексею Толстому его временное эмигрантство). И одновременно проза эта обладала особой притягательной силой таланта настоящего художника.

Да, любое прикосновение к прошлому, к страдному времени революционных битв и боев гражданской войны каждый раз вызывало не столько «военспецовское», сколько эмоциональное отношение. В один февральский вечер 1928 года Вишневский заносит в дневник после просмотра фильма «Морские силы в СССР»: «Вторая часть, где показана гражданская война, меня разволновала очень сильно. Меня затрясло, когда я вновь увидел — пусть в инсценировке — походы и бои, эшелоны и рельсовые пути, уносившие моряков вдаль. У меня покатились тихие слезы, мне было сладко, грустно и, м. б., немного стыдно за эту чувствительность. Нас, стариков, было человек 20… Зажегся свет, и мы были вновь непроницаемы и деловиты, обмениваясь замечаниями, не обнаруживающими того, что мы только что испытали».